От убийства до убийства - Адига Аравинд

Лазрадо пронзал мальчиков взглядом, надеясь, что виновный выдаст себя. Проходили минуты. И Шанкара понял: нет у него никаких отпечатков. И детектора лжи тоже нет. Он просто впал в отчаяние. Его унизили, высмеяли перед всей школой, обратили в шута – и он жаждет мести.

– Долпаёпы! – возопил вдруг Лазрадо. А затем дрожащим голосом прибавил: – Смеетесь надо мной, да? Пока надрываете, потому что я не выговариваю пукву «пэ»?

Мальчики уже едва удерживались от хохота. Даже директор, увидел Шанкара, и тот потупился, стараясь не рассмеяться. И Лазрадо понимал это, по лицу было видно. Над ним всю жизнь смеялись из-за присущего ему дефекта речи, думал Шанкара. Потому он и сволочится на уроках. А теперь бомба уничтожила труд всей его жизни: он никогда уже не сможет с гордостью, пусть даже неоправданной, оглядываться на прожитые им годы, как оглядываются другие профессора, никогда не сможет сказать на торжественном вечере, посвященном его уходу на пенсию: «Мои ученики, хоть я и пыл с ними строг, люпили меня». Кто-нибудь непременно прошепчет за его спиной: ну да, любили так сильно, что даже бомбу в твой класс подложили!

И внезапно Шанкара подумал: ну почему я не оставил его в покое? Зачем унизил – так же, как унижают меня и мою маму?

– Это сделал я, сэр.

Все повернулись к Шанкаре.

– Это сделал я, – повторил он. – Отпустите других мальчиков и накажите меня.

Лазрадо ударил кулаком по столу:

– Ты издеваешься надо мной, уплюдок?

– Нет, сэр.

– Конечно, издеваешься! – завопил Лазрадо. – Шутки строишь! Хочешь пуплично высмеять меня!

– Нет, сэр, я…

– Заткнись! – выкрикнул Лазрадо. – Заткнись!

И, согнув палец, погрозил им всей комнате сразу:

– Долпаёпы! Долпаёпы! Упирайтесь вон!

Шанкара и четверо невиновных вышли из кабинета. Шанкара видел: они тоже не поверили его признанию, тоже решили, что он смеялся учителю в лицо.

– Это уж перебор, – сказал Шаббир Али. – Для тебя и вправду нет ничего святого, друг.

Шанкара курил, стоя у здания школы. Он ждал Лазрадо. Когда отворилась дверь служебного входа и профессор химии вышел из нее, Шанкара бросил сигарету на землю, раздавил ее носком полуботинка. И некоторое время смотрел на учителя, жалея, что никакой возможности подойти к старику и извиниться у него нет.

День второй (вечер): Маячная гора (ее подножие)

Вы находитесь на дороге, по сторонам которой растут древние баньяны; в воздухе стоит запах нима, над вами проплывают по небу орлы. Старая Судейская дорога – длинная и пустынная, имеющая репутацию пристанища проституток и сутенеров – спускается от вершины горы к начальной мужской школе Святого Альфонса.

Рядом со школой вы увидите беленую мечеть, построенную во времена султана Типу. Согласно местной легенде, в ней предавали пыткам христиан из Валенсии, заподозренных в симпатиях к британцам. Мечеть является предметом юридического спора школьных властей с местной мусульманской общиной – обе стороны претендуют на владение землей, на которой она стоит. Исповедующим ислам ученикам школы разрешается покидать каждую пятницу классы, чтобы посвятить в этой мечети один час намазу, – при условии, что они представят письменные ходатайства своих отцов или – если отцы их работают в Заливе – опекунов мужского пола. От находящейся перед мечетью автобусной остановки можно доехать автобусом-экспрессом до Деревни Соляного Рынка.

Вблизи мечети расположены по крайней мере четыре лотка, с которых пассажирам автобусов продают сок сахарного тростника, а также приготовленные по-бомбейски бельпури и чармури.

Без десяти девять громкий дребезг школьных звонков уведомил всех, что утро нынче не простое – Утро Мучеников, тридцать седьмая годовщина дня, в который Махатма Ганди пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы могла жить Индия.

В тысячах миль отсюда, в самом сердце страны, в холодном Нью-Дели, президенту предстояло вот-вот склонить голову перед священным вечным огнем. И звонки, отдававшиеся эхом по всему величавому готическому зданию начальной школы Святого Альфонса – по всем его тридцати шести классам со сводчатыми потолками, двум надворным уборным, лаборатории химии и биологии, а также трапезной, в которой завершал завтрак кое-кто из священников, – известили школу о том, что и ей пора сделать то же самое.

Сидевший в учительской мистер Д’Мелло, заместитель директора школы, сложил газету – шумно, как пеликан складывает крылья. Бросив ее на сандаловый стол, мистер Д’Мелло не без труда – мешал живот – поднялся на ноги. Он был последним из преподавателей, еще остававшимся в учительской.