Меня создала Англия - Грин Грэм

До этого она не задумывалась, что Крог уже много выпил. Ведь он ничего не ел днем, все утро ушло на междугородные разговоры. – Походим по магазинам, Эрик? – не отставал Энтони. В ответ Крог высказал пожелание, чтобы их вечер удался. Он благодарен Энтони за вчерашнее. – Еще по одной? – спросил Энтони. Но Крог не кончил свою мысль. – Все утро, – продолжал он, – я работал с удивительно ясной головой, потому что не тревожился за вечер. Порвал билеты на концерт. Я думал: сегодня нам будет так же хорошо, как вчера в Тиволи. – Он вскинул руку: «Skal!» – стакан выскользнул, рука упала на осколки. – Я думал: пошлем все к черту. – Едем дальше, – скомандовал Энтони, и все трое вернулись в автомобиль. Было уже совсем темно, но сильные фары струили перед собой бледно-зеленый рассвет. Получалась зримая картина времени: день и по обе стороны от него – ночь. В день выскочил из ночи кролик и опять вернулся в ночь, метнувшись вверх по склону холма. И сами они, выходя из ресторана, после навеса с яркими гирляндами лампочек окунулись в ночь и пустились вдогонку за днем по ровной голубой дороге, отливавшей металлическим блеском. – Ты порезался, – сказала Кейт, но Крог спал, кровь сочилась на сиденье между ним и Энтони.

– Слава богу, – воскликнул Энтони, – хоть раз в жизни повезло вести приличную машину! – Он нажал педаль газа. Чувства скорости у него не было, и автомобиль стремительно разминулся с каменным забором, скользнул мимо освещенного домика, на мгновение залив его зеленым подводным светом, и удивительно было это тускло-призрачное видение, а свет фар уже сунулся под занавески, обшарил сад.

– Эрик порезался.

– Пустяки, – отозвался Энтони. – Кровь уже не идет. Зачем ты его будишь, Кейт? Так мы будто одни. – Стрелка спидометра дрожала на 170. Энтони напевал:

– Я с тобой, и ты со мной, – они были одни в огромном сером автомобиле.

– Может, оставим его у кого-нибудь? – сказал Энтони. – Пусть наконец проведет интересную ночку. – Он насвистывал меланхолический мотив; из автомобильного чрева тонкий звук струился на дорогу, словно шелковая паучья нить.

– Тогда ты не получишь своих комиссионных.

– Верно.

Некоторое время они ехали рядом с железнодорожным полотном; навстречу бесшумно вылетела электричка, вильнула в сторону, полыхнув по рельсам голубой молнией; впереди помигивал красный свет фонаря. За возвышением светлело небо, хотя для их фар это было далеко, и действительно: когда дорога свернула, они увидели два подъемных крана по обе стороны полотна и огромную ферму трехпролетного моста через пути. Рабочую площадку освещали дуговые лампы; на перекрытиях, свесив ноги, сидели рабочие и затягивали гайки. В тридцати футах под ними на земле валялись ломы, винты, ржавые кронштейны. Энтони притормозил, и Крог проснулся. – Остановитесь, – сказал он. – Это новый мост. Хочу посмотреть.

Среди наваленного железа осторожно пробирался коренастый человек в потрепанном коричневом костюме и с перебитым носом. – Кронштейны 145, 141 и 137, – крикнул он; рабочий бросил сверху конец веревки и, перебирая руками, спустился вниз.

Подъемный кран качнулся, в клубах пара повис захват, и рабочий стал грузить заржавленные металлические прямоугольники. Раскачиваясь, связка повисла над автомобилем Крога.

– Они еще пользуются английскими кронштейнами, – сказал Крог. – Видите марку? Чепстоу.

Люди работали спокойно, без спешки, тихо переговариваясь. Их связывали веревки, стальные перекладины, общая задача; за шеренгой дуговых прожекторов тускло светились фары серого автомобиля. Энтони выключил двигатель, и в машине сразу похолодало. Их не замечали, их присутствие никому не мешало. – Подойди на минутку, Эрик, – позвал мастер; рабочий в рваных штанах шагнул с ним в темноту за прожекторами, и, перебирая болты, они принялись что-то разыскивать в железной свалке. – Какие, ты сказал, кронштейны? – крикнул рабочий с дальней перекладины. – 145, 141 и 137, – ответил мастер. – Подними зад, там же написано, – и все добродушно рассмеялись, празднуя свою сплоченность против холода, темноты и смерти, которая таилась в упавшем болте, в ржавом металле, в перетершейся веревке.

– Я когда-то сам работал на мосту, – сказал Крог и открыл дверцу. – Хочу поговорить с мастером. – И неуклюже застыл у автомобиля – в вечернем костюме, с меховым пальто на руке. – Мой мост был побольше этого, – обронил он.

– Помоги мне тут, Эрик, – проходя перед машиной, сказал мастер; карманы его жилета распухли от бумаг. Он сдвинул назад мягкую шляпу, открыв запачканный лоб, и высморкался. – Куда ты девал пятьдесят седьмые болты? – Не пятьдесят седьмые. Сорок третьи, ты хочешь сказать, – возразил рабочий.