Чай с птицами - Харрис Джоанн

Конечно, поначалу тебе об этом не говорят. Якобы лучше монстра должности не сыскать. Ни тебе чувства вины, ни стресса, крутой прикид, и оживать можно сколько угодно раз. Чего еще надо?

Ну, может, конечно, и у монстров в жизни есть свои светлые стороны. Помню, как начинал: шестнадцать лет, книжный мальчик, тощий, отчаявшийся. Конечно, тут была замешана и девушка: полуэльф, двадцатилетняя, рыжая, маленькие резиновые ушки. Красотка. По правде сказать, я и в игру-то пришел из-за нее, но она меня никогда не замечала, разве что подстрелит из лука иногда или мечом изрубит. Но все-таки она меня всегда убивала бережно, дружелюбно, или, по крайней мере, мне хотелось в это верить, и я в ответ всегда особенно старался, когда на нее нападал, пока она не пожаловалась, что я ее преследую, и тогда ее парень (воин-профессионал, с плечами, как у игрока в регби, типичный альфа-самец) велел мне держаться от нее подальше.

Но к тому времени я уже подсел. Меня избивали, убивали, рубили в капусту, мне отрубали голову, накладывали на меня заклятья, подстреливали, телепортировали, зомбифицировали, испепеляли, пыряли ножом, превращали и низводили до слизи. Но я снова приходил каждую субботу, вечером, в снег и дождь, чтобы провести ночные часы в битве против сил света.

Такова дьявольская притягательность живых ролевых игр. Начинается с Толкина — за него, может, еще и в школе похвалят, — а потом тебя медленно затягивает, Стив Джексон^[62] ли, «Games Workshop» ли, ты таишься от родных и друзей, и это не к добру. Родители жалуются, что ты никуда не ходишь, что из твоей комнаты доносятся странные запахи. Друзья начинают тебя избегать; ты околачиваешься в оксфамских^[63] магазинах; начинаешь понимать, что твоя младшая сестренка находит в «Ксене, королеве воинов», и наконец победоносно выступаешь из своей комнаты, облачившись в вязаный свитер (обрызганный серебрянкой из баллончика, чтоб было похоже на кольчугу), на плечах гордо развевается занавеска из спальни, в руках резиновый меч, обмотанный серебряной изолентой, и зовут тебя теперь Хрок Великолепный.

Как и следовало ожидать, у родни твое явление вызывает страх и ненависть. Но семя уже упало на благодатную почву; ты вошел в мир крутых ролевых игр; три недели, и ты уже сменил обмотанный изолентой меч на литой из латекса, сплел себе кольчугу из тысяч разрезанных металлических шайбочек и можешь поспорить с гномом по имени Снорри о том, какой рукав лучше — короткий цельнокроеный или реглан.

Теперь пути назад нет. В субботу по вечерам ваш кружок ролевиков — группа благородных героев, группа монстров и судья — собирается на опушке леса. Всю ночь напролет враждующие стороны гоняются друг за другом, проламываются сквозь подлесок, вооруженные до клыков и горящие жаждой убийства. Видите ли, все это вызывает наркотическую зависимость: темнота, азарт охоты, примитивное оружие, первобытный страх. А некоторым — слабакам вроде меня, отчаявшимся, отвергнутым, изгоям, одиночкам и уродам, — приносит столь желанное облегчение, шанс хоть ночь побыть не собой, а кем-то другим.

Две недели из трех я был монстром. На третьей неделе — жрецом-воином по имени Лазарь, пока меня не подстрелил отряд орков; потом бродяжником по имени Путемир — ему удалось добраться до третьего уровня, где его подстерег в засаде злобный служитель культа; потом волшебником по имени Рокоглас, которого внезапно сразил волшебный снаряд и, наконец, варваром по имени Гряз — его бросили в пути, когда он заболел: был январь, снегу по колено, а жилетов варвары не носят.

Те, кого я играл, редко доживали до утра, и поначалу я думал — мне просто не везет. Другие завсегдатаи росли в чинах, переходили на следующий уровень, набирались опыта и умения, становились практически неуязвимыми. Прошло тридцать лет, и многие из тогдашних до сих пор с нами: Титания, дева-эльф, все такая же рыжеволосая и прекрасная; Литсо, вор; Бельтан, воин, который всем рассказывает, что по выходным занят в Территориальной армии;^[64] Фильберт Сребровлас, старый паладин, — когда мы начинали, ему было уже за сорок, но он и сейчас еще крепок, хотя нынче его меньше тянет в бой, а все больше — к эликсиру, который у него всегда с собой во фляжке. Снорри со своим верным топором тоже до сих пор с нами, и Вельдаррон, боец на мечах, и Мораг, целительница, которая ходит только потому, что она подруга Вельдаррона, а его вечно ранят. По правде сказать, он и меча в руки не может взять, чтоб не ткнуть им себе же в лицо, но благодаря целительному искусству Мораг он практически достиг бессмертия и приобрел репутацию отменного рубаки.