Комната старинных ключей - Михалкова Елена

– Нет, – возразила Полина, – меня тоже не жалко. Я закрыла библиотеку изнутри. Боялась, что Давид вздумает сбежать, а вы его не удержите.

– Фестиваль идиотов, – констатировал Илюшин. – Василий, бедный, слыша наши крики, метался снаружи. В конце концов он выбил дверь кабинета, разломал шкаф и, к счастью, решил не тратить времени на то, чтобы отодвинуть часы. Он их просто опрокинул. По счастливой случайности – на голову нашему безумному другу.

– Памятник поставить Василию! – Бабкин нервно отпил остывший чай. – Клянусь, я впервые видел такую скорость реакций. Анжей, вы не знаете, Давид занимался какими-нибудь единоборствами?

– Никогда от него об этом не слышал.

– Тогда вдвойне странно. Мне его взгляд будет сниться ночами.

– Котлеты тебе будут сниться ночами, – насмешливо сказал Илюшин. – И борщ Клары Ивановны.

Бабкин замахнулся на него ложкой, но Макар увернулся.

– Что ж… – задумчиво сказал Анжей, – теперь, кажется, все понятно.

Бабкин встал и с хрустом размял пальцы.

– Пора бы вызвать милицию, Анжей. Если только вы не хотите остаться с трупом в подвале и связанным Давидом.

– Не худший вариант… – пробормотал Ковальский. – Как представлю, что здесь начнется с приездом ваших бывших коллег! Все будет вверх дном.

– Подождите, подождите! – не выдержала Полина. – Вам, может, все понятно, а мне нет. Например, почему у вас, Макар, свитер был сухой? Вы ведь были в оранжерее?

– Был. Анжей?

Илюшин вопросительно взглянул на Ковальского. Доктор подумал и кивнул.

– Что? – напряглась Полина. – Это что сейчас было такое?

– Разрешение, – непонятно ответил Макар. И без перехода добавил: – Из дома в оранжерею ведет подземный ход. Зеленая дверь с птицами на первом этаже. А в оранжерее он замаскирован под ящиком с рассадой. Куда вас не пускали, помните?

И, глядя на вытянувшееся лицо Полины, участливо спросил:

– Может, нашатыря?

– Подвалы, – сердито бормотала Полина, перетаскивая в кухню чашки, – подземные ходы! Потайные лестницы! Нет бы посудомойку купить на двенадцать комплектов, а не на девять. Не влезает же ничего. Тьфу!

Она вытерла пот со лба и поставила последнюю чашку в раковину. Все равно не поместится…

Оперативная группа уехала двадцать минут назад. Чуть раньше увезли тело эконома.

Ковальский до последнего не хотел обращаться в милицию. Но циничный Макар в ответ на его осторожный вопрос, что можно сделать с телом, предложил замуровать Анатолия в стену дома. А Бабкин тут же посоветовал рядом с ним заложить кирпичами и Давида Романовича. И даже обещал свою помощь в этом деле. «Можно его и не убивать, – пробасил он. – Я бы даже настаивал на этом».

Анжей спал с лица и безропотно согласился с тем, что милиция – меньшее из зол.

Илюшин уточнил, уверен ли в этом Доктор. «Труп в стене придает любому дому старинное очарование», – заверил он. Разве не это требуется Анжею?

Ковальский попросил не издеваться над ним. И отправился звонить в милицию.

Полина не видела, как увозили Давида Романовича. Но Василий сказал ей, что тот не проронил ни одного слова. «И глаза у него были сонные», – добавил Вася.

Полина зевнула. Как же хочется спать…

Уже несколько часов как рассвело. Дождь наконец-то успокоился. Выжатое досуха небо стало нежно-серым, как утиный пух. То тут, то там из пуха пробивались белые перышки облаков.

– Вы устали, бедная моя девочка, – сочувственно сказал за ее спиной Анжей. – Боже мой, бросьте немедленно эту посуду! Идите спать!

Но при виде Доктора сонливость слетела с Полины.

– Только после того, как вы мне кое-что объясните!

Ковальский покорно развел руками.

– Разве я могу вам отказать? Вы столько для меня сделали.

У Полины хватало вопросов.

– Зачем? Зачем эти игры с переодеванием? Для кого вы притворялись, когда здесь никого не было, кроме нас с Васей? Неужели для меня?

Анжей воздел руки к небу:

– Ах, нет же! Нельзя сказать, что я делаю это для кого-то! Но поймите же, дитя мое: я фокусник, артист! Мне постоянно требуется элемент игры, морока. В том числе и тогда, когда притворяться не перед кем. Это витамин, оживляющий мою душу. Я испытываю удовольствие, перевоплощаясь в добросовестного Садовника. Клянусь вам, даже если бы я жил один, я бы все равно по утрам пробирался в оранжерею и надевал парик Армена.

Он подумал и добавил:

– Это дает возможность прожить кусочки из разных жизней.

– Тут с одной бы разобраться, – пробормотала Полина.

– Вы правы. Но из своей одной я сделал то, что хотел. Для всех я Доктор. Человек с необычными способностями. И эта роль мне по душе. Она больше всего отражает меня самого.

– Что значит «роль»? – не поняла Полина. – Вы так говорите, как будто это неправда. Вы действительно человек с необычными способностями!

– Нет, – сказал Анжей.

Полина решила, что ослышалась.

– Что вы сказали?

– Я сказал «нет». Пусть я давно стал не Янушем, а Анжеем. Но превратить ключи в лекарство мне не по силу.

Он посмотрел на ее лицо и печально улыбнулся:

– А вы действительно думали, милая девочка, что можно дать человеку ключ, и он откроет им дверь, через которую можно уйти от трудностей? Это иллюзия, моя дорогая. Благотворный обман.

Полину словно стукнули по голове. Она часточасто заморгала и облокотилась на раковину.

– Вам плохо? – встревожился Анжей. – Открыть окно?

– Не надо, – выдавила Полина.

Ковальский все-таки распахнул створку. В комнату ворвалась утренняя прохлада.

– Я вас расстроил, – огорчился он. – Честное слово, я надеялся, что вы подозреваете истину. Вы же умница, дорогая моя. Хоть и чрезмерно доверчивы.

Разрозненные факты в Полининой голове сложились в единую картину. Театральность Ковальского, его пристрастие к трюкам. Его нарочитые манеры графа Дракулы на отдыхе. Дом, призванный поддерживать впечатление, что его владелец умеет проходить сквозь стены. Шевелящиеся драконьи головы, картины, оказывающиеся дверями, двери, замаскированные под шкафы… Часы, за которыми обнаруживаются потайные ходы! Это дом иллюзий: качественных, прекрасно выполненных иллюзий. Она обманулась, как и все остальные.

А ведь Ковальский сказал ей обо всем прямым текстом! Тогда, когда они вышли из комнаты ключей! «Большинство из моих клиентов объединяет способность поверить в чудо. Но иногда этой вере нужно дать толчок. Произвести на клиента впечатление, соответствующее его ожиданиям. Для моих пациентов очень важен антураж, декорация…».

Декорация!

Боже, какой она была тупицей! А Ковальский, по его выражению, надеялся, что она подозревает истину.

– Истину?! – выдохнула Полина. – Какую истину? Что вы шарлатан?

Он ничуть не обиделся. Даже рассмеялся:

– Я волшебник! Считайте меня фокусником, владеющим бытовой магией. Да, большая часть трюков – это техника и ловкость рук. Но есть и то, что необъяснимо. То, что не может повторить никто! Поверьте, у меня есть дар, и я знаю, как его использовать.

– Вы меня обманывали все это время! Вы всех обманывали!

Глаза Ковальского загорелись.

– Да, черт возьми, да! – воскликнул он. – Но почему я это делал? Да потому, что люди ленивы! Они не хотят искать дверей, они лишь хотят, чтобы их привели к дверям и распахнули их пошире. Они желают, чтобы за них сделали всю работу. Но дай человеку ключ – и он сам найдет выход! Его воображение получит подсказку, его дремлющий ум почувствует толчок.

В комнату ворвался ветер, хлопнул створкой окна.

Ни Полина, ни Анжей не услышали его. Они стояли друг напротив друга – одна бледная, другой раскрасневшийся.

– Но я сейчас все-таки сказал неправду. Разве я обманываю их? Ничего подобного. Я лишь обращаюсь напрямую к их же собственным мозгам. Я говорю: «Эй, послушай, ты можешь решить эту задачу, я точно знаю». И это действует! Они начинают искать – и находят! Ни один человек из тех, что приходили ко мне за эти годы, не вернулся обиженным. Ты слышишь меня, девочка, – ни один! Никто не сказал: ты дал мне не тот ключ, ты не сделал того, что обещал. Каждый получил то, что хотел – ты можешь себе такое представить?

Ковальский гордо вскинул голову. В эту секунду он был величественен, как император.

– Да, я развлекался, пугал, дразнил – но я же и помогал им. Единственный из всех: психологов, друзей, врачей – шарлатанов от медицины и дружбы, ибо дружба есть величайшее шарлатанство – единственный из всех я добивался успеха. Ты упрекаешь меня в том, что я помогал этим несчастным людям, загнавшим себя в ловушку? Надеюсь, ты не настолько жестока.

Вспомни себя! Я дал тебе ключ, даже не говоря, для чего он предназначен! И твоя душа начала работу. Она примеряла ключ к тем дверям, которые могла открыть сама. Не знаю, открыла ли, но уверен, что тебе стало легче. Ответь мне!

Полина вспомнила, как первый раз подула в ключ. Двор, горячий асфальт, ребенок на качелях… На нее тогда словно повеяло теплым дыханием из детства.