Тонкая математика страсти (сборник) - Курков Андрей Юрьевич

– Постойте, – я внимательно посмотрел в глаза моему собеседнику. – Так, значит, вы все знали заранее, знали, куда и зачем повезут этого человека?

– Лично я? Нет, я занимаюсь только внешним отслеживанием внутренних органов. Из Польши и дальше. Ну а мои коллеги, конечно, кое-что знали. Но мы ведь не милиция, в наши обязанности входит лишь сбор конкретной информации и использование ее в экстремальных случаях. Если б вам, например, пересадили бы в Германии печень Куприненко Степана Захаровича – был такой лесник в Карпатах, вы бы сидели себе сейчас спокойно дома и пили бы с женой чай. Но печень Куприненко пересадили другому господину, немецкому профессору из Кельна. Печень Куприненко была получше вашей новой. Но и дороже. А так как вы получили печень с, так сказать, политической окраской, то тут уж ничего не поделаешь… Ну ладно, вам скоро ужин принесут, а мне домой пора. Всего доброго и до завтра!

Я опять остался один в стерильной тишине комнаты без единого окна. Мое самочувствие внезапно ухудшилось. Немного болела голова, и как-то отчетливо ощущалась печень. Нет, она не болела, но словно резко прибавила в весе и в размере – я ее ощущал, как что-то инородное, что-то чужое, от чего надо было срочно избавиться… Я поднялся с кресла и прилег на стоявший рядом диван с велюровой обивкой. Стало легче.

Через пару часов уже другая стюардесса принесла мне поднос с «авиаобедом», точно таким же, как и прежний. И снова минут через пятнадцать принесла и оставила мне небольшой термос с крепким кофе.

«Кандидат очень любил кофе», – вспомнил я и потрогал свою новую печень, историю которой я уже подробно знал.

Несмотря на крайне неудобный диван, спал я хорошо и крепко. Но, уже проснувшись, снова почувствовал себя неважно. Поднялся, пересел в кресло и посмотрел на часы. Часы стояли – я не поверил своим глазам! Новые швейцарские часы, подарок моих немецких друзей, с десятилетним гарантийным сроком и микробатарейкой на пять лет, остановились, замерли на прошедшей полуночи. Гарантийный талон с инструкцией лежали в моей сумке, и я автоматически полез туда, вытащил элегантную, больше по стилю подходившую к какому-нибудь колье с бриллиантами, коробочку из-под часов. Взял в руки инструкцию, подробную и многоязыкую. Стал искать английский вариант, и вдруг, к своему удивлению, заметил столбец кириллицы. Шрифт был слишком бисерным для освещения этой комнаты. Я приблизил инструкцию к глазам. «Последнее достижение швейцарской часовой мысли», «следуя многовековым традициям часовых мастеров», «самое удачное сочетание последних достижений науки и современного дизайна…» Инструкция больше походила на рекламный текст, и я уже хотел было сунуть ее обратно в роскошную коробочку, но тут внизу столбца увидел красный восклицательный знак, отодвинувший один абзац вправо.

«Предупреждение! – прочитал я. – Ваши новые часы, кроме всех выше перечисленных функций, обладают еще одним важным качеством: они способны сигнализировать вам о возможной опасности для вашего здоровья. В случае вашего приближения к опасным для здоровья местам (высокий уровень радиации, загрязненность воздуха и др.) часы немедленно останавливаются. В этом случае вам следует немедленно (как показано на рисунке 5) включить функцию экологического компаса, и тогда минутная стрелка укажет вам направление, обратное источнику опасности. После того как вы покинули пределы опасной для здоровья зоны, часы автоматически восстанавливают время и ход.

БЕРЕГИТЕ ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ, ЧАЩЕ СМОТРИТЕ НА ЧАСЫ!»

Теперь я понял смысл этого подарка. От нечего делать я внимательно изучил рисунок номер пять и включил функцию экологического компаса. Минутная стрелка неуверенно прошлась по кругу, а когда я поднес часы циферблатом к лицу – стрелка ткнулась в небо и так застыла. Я понял, что часы работают. Они просто не показывают время.

Вскоре высокая стюардесса лет тридцати пяти принесла мне авиазавтрак и новый термос с кофе.

– Вы не скажете, который час? – спросил я.

– Полдесятого. Приятного аппетита, – ровным голосом произнесла она.

И вышла.

Уже с некоторой долей брезгливости я распаковал пластиковую тарелочку с теплым фасолевым пюре и двумя сморщенными сосисками. Съев свой одноразовый завтрак, налил в пластмассовую чашечку кофе из термоса. И тут же мне в нос ударил сильнейший кофейный аромат. Этот кофе был намного крепче вчерашнего. Я представил себе, насколько он может быть вреден для здоровья, для моей новой печени. Но одновременно возникла прежде мне неизвестная «кофейная» жажда, и я легко опустошил весь термос, насчитав в нем четыре с половиной чашки.