Четвертая рука - Ирвинг Джон

И тем не менее Уоллингфорду по-прежнему хотелось подружиться с Мэри — но и не более того. Желая отыскать к ней подход, он примерно раз в неделю приглашал ее на ужин. Но она всегда слишком много пила, а напившись, неизменно сводила разговор к одной и той же теме, которой Уоллингфорд всячески избегал: почему он не желает с ней переспать?

— Разве я такая непривлекательная? — обычно начинала Мэри.

— Да вовсе нет! Ты очень красивая девочка.

— Ну спасибо…

— Мэри, ради бога…

— Я же не прошу тебя на мне жениться! — твердила она. — Давай просто проведем вместе уик-энд, а? Или хотя бы одну ночь, черт возьми! Ну, давай попробуем! Вдруг тебе понравится? И захочется еще?

— Мэри, прошу тебя…

— Господи, Пат, ты же любую готов был трахнуть! Неужели ты думаешь, мне не обидно, что именно со мной ты спать не желаешь?

— Мэри, я хочу быть тебе просто другом. Настоящим другом.

— О'кей, тогда я скажу тебе все, как есть — ты сам меня вынудил. Я хочу от тебя ребенка! Ребенка, понимаешь? От тебя может родиться очень даже симпатичный ребеночек В общем, мне нужна твоя сперма. Ясно? Семя твое!

Можете легко себе представить, в какое смятение эти слова повергли Уоллингфорда. Он колебался. И главным образом потому, что не был уверен, нужно ли ему это, хочется ли ему снова через это пройти. Но в целом Мэри, безусловно, была права: от него действительно мог родиться очень даже симпатичный младенец. Один такой уже родился.

Патрика так и подмывало рассказать Мэри о том, что у него уже есть сын и он очень любит этого ребенка и… Дорис Клаузен, вдову водителя грузовика, развозившего пиво. Но какой бы милой ни казалась Мэри, она все же была сотрудницей нью-йоркского новостного канала и довольно пронырливой журналисткой. Так что Уоллингфорд отлично понимал: с его стороны было бы полнейшим идиотизмом рассказать ей правду.

— А как насчет банка спермы? — спросил он однажды у Мэри. — Я бы не прочь внести свой вклад в резерв этого банка, если уж тебе так хочется иметь ребенка именно от меня.

— Скотина! — воскликнула Мэри. — Еще издевается! Неужели тебе противно даже думать о том, чтобы меня трахнуть? Господи, Пат! Тебе что, обязательно две руки иметь, чтобы он у тебя встал? Что с тобой, милый? Или, может быть, дело во мне?

Подобный взрыв эмоций на некоторое время положил конец их совместным еженедельным ужинам. Когда Патрик остановил такси, чтобы высадить Мэри возле ее дома, она с ним даже не попрощалась.

После чего Уоллингфорд, пребывая в некотором смятении, дал таксисту не тот адрес. И понял это, только когда таксист высадил его… на Восточной Шестьдесят второй улице, возле дома, где он когда-то жил с Мэрилин. Теперь ему оставалось либо вернуться на полквартала назад, на Парк-авеню, и снова ловить такси, либо тащиться пешком двадцать с лишним кварталов. Впрочем, смыться Патрик все равно не успел: тот самый ночной портье, который вечно все путал, узнав его, мгновенно выскочил на тротуар и преградил ему путь.

— Мистер Уоллингфорд! — радостно воскликнул этот Влад, Влейд или Льюис.

— Пол О'Нил, — поправил слегка встревоженный Патрик. И показал ему свою единственную здоровую руку. — Пол отбивает и бросает только левой, помните?

— Что вы, мистер Уоллингфорд! Да этот Пол О'Нил вам в подметки не годится! Он даже свечку в руке не удержит! — заявил портье. — А мне очень нравится ваше новое шоу! Как вы здорово тогда интервьюировали этого безногого малыша! Помните? Того, что упал — а может, его столкнули? — в бассейн к белому медведю…

— Помню, Влейд, — ответил Патрик.

— Льюис, — сказал портье. — В общем, мне ужасно понравилось! А еще эта несчастная дура, которой подсунули результаты анализа ее сестрицы… С ума сойти!

— Я и сам чуть не сошел, — признался Уоллингфорд — Это был влагалищный мазок.

— А у вашей супруги кто-то есть, — лукаво заметил портье. — Я хочу сказать, прямо сейчас.

— Она моя бывшая супруга, — напомнил Патрик.

— Но вечерами она чаще всего одна.

— Это ее личное дело, — насупился Уоллингфорд.

— Да-да, я понимаю. Только за квартиру-то платите вы!

— У меня нет к ней претензий, пусть живет, как хочет, — сказал Патрик. — А я теперь обитаю далеко от центра, на Восточной Восемьдесят третьей.

— Вы не беспокойтесь, мистер Уоллингфорд, — заверил его портье. — Я никому не скажу!

Что же касается отсутствующей руки, то Патрику теперь даже нравилось размахивать перед телекамерой своей культей. Он также с удовольствием демонстрировал зрителям, что совершенно не умеет пользоваться протезами.