Москва Ква-Ква - Аксенов Василий Павлович

В этот момент на общем плане мелькнула еще одна знакомая фигура. Из подъехавшего ЗИСа-101 выпростался пожилой крепыш, исполненный, несмотря на лишние килограммы, удивительной мощи и энергии. Он шел неудержимо, откидывая круглыми коленями полы своей добротной дубленки, неудержимо, по-хозяйски направлялся к 9-му подъезду, возле которого стояла группа мужчин, которая бесцеремонно – вот вам и хваленое западное воспитание! – пальцами показывала на самую вершину горделивого чертога, на Вершину!

«Крупным планом вон того, в дубленке!» – приказал Сталин и пригласил Берию сесть в соседнее кресло. Укрупнение показало толстое волевое лицо с неизгладимым отпечатком власти. «Ты что, Лаврентий, совсем сбрендил, вконец разложился? Пропустить появление в Москве самого товарища Тито?» – страшным шепотом спрашивал Сталин.

Берия с облегчением рассмеялся. «Товарищ Сталин, это всего лишь сходство, притом довольно отдаленное. На самом деле перед вами наш товарищ. Его зовут, если не изменяет память, Вальдис Янович Скальдис. Органы не дремлют, товарищ Сталин».

«Пошел вон!» – что есть мочи возопил Вождь и тут же, прямо в кресле, заснул.

Председатель подошел к основной группе, в которой было не менее двадцати бойцов во главе с Моккинакки. Они все были обвешаны оружием и подсумками с амуницией. При виде появившегося, как всегда внезапно, своего вождя, инсургенты стали подбрасывать в воздух шапки. Взяв под руку сподвижника, председатель отвел его в сторону.

«Ну что, Штурман, ты наконец дождался своего часа? Кольцо, как я понимаю, замкнуто? Теперь вперед и тут же кончать со всем этим делом!»

«Ты знаешь, Зорб, мне кажется, что у нас есть шанс взять его живым. Как ты на это смотришь?»

У Новотканных тем временем шла обычная спальная ночь. Ксаверий Ксаверьевич громогласно, как и подобает громовержцу, почивал у себя в кабинете, Ариадна Лукиановна мирно, с улыбкой, посвистывала носиком в своем алькове. Полный покой царил на обоих этажах квартиры, только забытый в гостиной радиоприемник бормотал что-то тревожное по-французски, да временами неслышно, призрачно перемещались в лунных отражениях военнослужащие Спецбуфета.

Что касается дочери Гликерии Ксаверьевны, то она тоже отчасти спала, отчасти подходила к окну и оценивала свои сегодняшние шансы на выход в пространство. Мне тесно, во сне думала она, тесно не в этой пятисотквадратнометровой квартире, даже не в городе этом, в котором, конечно, тесно, но более всего мне тесно в теле моем. Чтобы отвлечься от этого томящего чувства, она заставляла себя вспоминать звенигородский дом в огромных сугробах, где упрятались два мальчика ее поколения, умудрившиеся преодолеть тесноту своими джазовыми откровениями. Глядя во сне в окно на перемещающиеся ночные огоньки, она вспоминала и Кирилла, своего «небесного жениха» и владыку ее телесного вместилища. Где он может находиться в этот миг в этом пространстве? Надеюсь, что не в ужасной тесноте подводной лодки, а еще пуще – не в торпедном же аппарате! Интересно, что в этих снах очень редко ее посещал удивительный Жорж, то весь прожженный южным солнцем, то весь просвистанный северными ветрами, который как-то странно все время исчезает и где-то бродит наедине со своими намерениями. Она догадывалась, что мимолетный Жорж – это просто Настигающий Охотник. Он несется, хватает в прыжке, с ним ты валишься вместе, в клубке, а потом он спасается бегством.

И вдруг эта обычная ночь Новотканных прервалась: в страшном смятении поднялась из постели Ариадна. Что-то похожее, сразу вспомнила она, возникло в ее душе другой ночью, десять лет назад, перед тем, как за ней явились два чекиста и повезли ее на заседание узкого круга военного Политбюро. Сейчас она чутьем разведчицы улавливала какие-то волны дерзновенных и чудовищных замыслов. Тряхнула спящего рядом. «Фаддей, ты чуешь: весь дом в огне!» Тот подскочил, мгновение – и по стойке «смирно», жужелицы бровей сходятся на переносице, вникают друг в дружку, трепещут чуткие собачьи ноздри. «Нет, я не чую, пожара нет!»

Сразу после этого верноподданнического движения к покою в глубинах дома послышался небольшой взрыв. Что-о-о? Уже началось? Лукьяновна, Лукьяновна, да чего ж вы так мечетесь? Ну в худшем случaе газ у кого-нибудь взорвамши! И незабываемый, никогда неизгладимый телефонный звонок тут же разрезал ночь на два куска.

Это был Сталин. «Ксаверий, ты слышишь меня? Я говорю сверху».

Ядерщик, уже в вертикальной позиции, ответствовал с натугой: «Иосиф Виссарионович, слышимость неудовлетворительная, как будто вы звоните с Новой Земли». «Ксаверий, у нас чэпэ! Столица нашей родины подверглась вторжению клики Тито. Все здесь: и Джилас, и Ранкович, и Кардель, и Моше Пьяде, и Сам вместе с нашим предателем Штурманом Эштерхази. Ты должен немедленно вылететь вот именно на Новую Землю – надеюсь, что связь будет получше в отсутствие одного господина в пенсне – и отправить оттуда на Белград „Коминтерн“ с полным грузом устройства. Выходи на связь каждый час. Ариадна, ты слышишь наш разговор? Нет, она не слышит? Почему не слышит? Спит, говоришь? Как можно спать в такую ночь?»

Через десять минут прозвучал еще один звонок, на этот раз второй степени важности. На этот раз звонил Берия, и слышимость была значительно лучше. «Ксаверий, мне нужно поговорить с вами обоими, пусть Ариадна тоже возьмет трубку. Ариадна, это Лаврик, я звоню вам как друг, только как друг, без всяких чинов. Мы с товарищем Сталиным осаждены на Вершине. Вершина неприступна, и здесь мы можем дождаться подхода гвардейских дивизий. Однако мы с товарищами Власиком, Товстухой и Поскребышевым боимся за состояние товарища Сталина. Он на грани коллапса. Здесь есть врачи, но он никого к себе не подпускает, боясь еврейского подвоха. Спасти его может только одно существо, ты знаешь, о ком я говорю, да, это Глика. Уже давно он пестует в душе культ этого существа, чистейшей и преданной сталинистки, сродни своему жениху Кириллу. Увы, Кирилл сейчас выполняет важное задание партии вдали от Москвы, поэтому вся надежда на Глику. Нет, ты не пустишь ее? Да, она твоя дочь, но я потому тебе и звоню, что она ТВОЯ дочь! Ведь речь идет о жизни и смерти товарища Сталина!»

Ариадна швырнула трубку, черт бы вас всех побрал вместе с вашим товарищем Сталиным, и почти в ту же минуту увидела, что в дверях стоит Глика, одетая в великолепное синее платье, юбка колоколом, желтую кофту с буфиками, но босая. «Я все слышала и стремлюсь к нему!» – провозгласила она и слегка застыла, как фигура барельефа. Вот такой она была год назад, строгоглазой, еще до начала своих любовных приключений, вспомнила мать. «Как ты могла все услышать без телефонной трубки, дочь моя?!» – вскричала она и тут же подумала: «Начинается действие в театре „Вампука“!» Глика резко воздвигла правую руку над головой, словно отдавая пионерский салют, переходящий во взмах дирижерской палочкой. «Я не знаю, как я услышала, но знаю, что речь идет о жизни и смерти товарища Сталина!» И снова слегка чуть-чуть несколько застыла в рельефной позе. Происходит что-то всерьез ужасное, стала догадываться Ариадна.

В это время одна за другой стали распахиваться внутренние двери, открылась анфилада комнат, и по ней пробежал совершенно безумный Ксаверий Ксаверьевич. Но, прежде чем продолжить и завершить наше повествование, мы должны будем коснуться еще одного из блистательной ассамблеи государственных секретов Советского Союза.

Многомоторник «Коминтерн», который своей аварией в 1940 году открыл еще одну героическую страницу в эпопее освоения полярных пространств (на самом деле, он должен был прочертить еще одну трассу для будущих бомбардировщиков), не пропал для родины. Отремонтированный в обстановке высочайшей секретности прямо во льдах лучшими умами и руками отечественного авиапрома, он смог подняться в воздух и долетел до Новой Земли. Там, на сверхсекретном аэродроме, он был «доведен до ума» все теми же умами и руками. К настоящему времени, по мнению ученых, базирующихся на авиаматке «Вождь», многомоторник представлял из себя идеальное средство для транспортировки к месту испытаний сверхмощного ядерного оружия. Вот почему товарищ Сталин в обстановке острейшего кризиса, спровоцированного кликой ревизионистов, решил переадресовать «Коминтерн» из полярных широт на дунайскую равнину. Вот почему это неожиданное задание родины так взъярило академика. Нужно было в кратчайший срок произвести массу работ по изменению маршрута и по перепрофилированию машины из мирного испытателя в боевого разрушителя.

«Любое задание родины и Сталина будет выполнено! Любое! Будет! Выполнено!» – орал Ксаверий, пока метался вместе с верной своей Нюрой, собираясь в дорогу, бросая в чемоданы полярную одежду и запасы коньяку. И тут еще из глубины квартиры до него стали долетать взволнованные выкрики жены. С тяжелыми унтами поперек шеи, с кучей толстых свитеров в руках он пронесся по анфиладе и ворвался в комнаты жены. «Что происходит?! Глика, почему ты босая?! Ариадна, что ты вопишь? Чего вы не поделили? Что это за фальшивая трагедия?! Ничего особенного не происходит, просто нашу дочь просят зайти высшие представители НАШЕГО правительства!»