Репортаж о черном "мерседесе" - Прозоров Александр

– Так это, наверное, чепрашка?

– Не, – серьезно покачала головой Женя. – У чепрашки должны быть небольшие оленьи рога.

– И заячьи уши, – подтвердила Наташа. – Но она размером с песца и мордочкой, как у оленя. Так что он вполне мог перепутать.

– Мог, – согласилась Евгения. – Вот только хвоста у нее нет.

– Да есть, есть. Песцовый, но только коротенький, как у кролика.

До этого момента они разговаривали как бы между собой, глядя друг другу в глаза, но теперь повернулись ко мне:

– Хвостики маленькие были? С мизинец?

– С мизинец, – неуверенно подтвердил я.

– Значит, точно чепрашка, – признали девушки и деловито углубились в работу.

– Но у нее не было рогов, – попытался возразить я.

– А у чепрашки нет рогов, – сказала Евгения.

– У нее уши короткие…

– А у чепрашки ушей тоже нет, – подтвердила Наташа.

– Вы же только что говорили?! – возмутился я.

– Но ведь ты же чепрашку видел, – пожала плечами Женя. – Тебе лучше знать.

Но тут Наташа не выдержала и прыснула в кулак. Следом за нею расхохоталась и Евгения.

– Ну и что это за «чепрашка»? – не выдержав, улыбнулся и я.

– А бес ее знает, – небрежно отмахнулась Наташа. – Ее никто никогда не видел.

– Не понял… А о чем тогда речь?

– Ну, ты про Лох-Несское чудовище слышал? – уже более серьезно продолжила она. – Его никто не видел, но все знают, что оно есть. Так и чепрашка. Водится, говорят, такой зверек в тундре, неуловимый, как кассир в день получки. Есть поверие, что встретить его к беде… – Она секунду подумала и уточнила: – Или к удаче. Никто никогда не видел, поэтому точно сказать нельзя.

– А как узнать, что это именно оно? – заинтересовался я. – Вдруг наткнусь?

– Очень просто, – Наташа широко развела руки в стороны и неопределенно поводила ими в воздухе. – Вот, в общем… Чепрашка, одним словом. У чукчей даже песня есть такая: «Чепрашка на сопке». Сама слышала.

– Это еще что, – припомнила Женя. – У них есть даже песня: «Ленин в тундре».

– Не может быть! – засомневался я.

– Может, может, – хором уверили девушки, и Евгения добавила:

– В чукотских краях Ильич, естественно, никогда не показывался, но тогда тематика «Ленин с нами» была одной из самых популярных.

Надо сказать, что обе наши красавицы провели молодость где-то за Полярным кругом. Кстати, обе выглядят до неприличия моложе своих лет. Наверное, сибирские морозы способны сберегать на века не только мамонтов.

– Когда я была дирижером национального чукотского хора, – улыбнулась Женечка, – то мы с руководительницей договорились, что буду обязанности переводчика исполнять. Языка, естественно, не знаю. Да там из приезжих никто его не знает. Мы с руководительницей условились, какие песни за какой исполняются, да так по очереди и объявляли – она на чукотском, а я на русском – перевожу, якобы. Вот выходим мы, она песню объявляет, следом я торжественно перевожу: чукотская народная песня «Ленин в тундре»! Тут весь зал как захохочет! Хор запел. Серьезно запевают, стараются. А в зале – все в покатушку лежат. Я к руководительнице, что случилось? А она: «Ты какую песню объявила?» «“Ленин в тундре“», – отвечаю. «А поют-то они – “Чепрашка на сопке”!» Такой вот зверек.

– Тебя не посадили?

– Не-а. Даже выговора не объявили. Русские ничего не поняли, а из чукчей никто стучать не стал.

– Лихо, – восхитился я, – все до буквы ухитрилась переврать. Зато теперь ясно, как ваш зверек выглядит. У меня дома даже миниатюра есть – «Чепрашка на броневике».

– А как снегурочка выглядит, ты знаешь? – хитро прищурилась Женя.

– Как?

– Прелестно, – заулыбалась Евгения. – Надо сказать, чукчи к морозу нечувствительны совершенно. В сорокаградусный мороз могут в одной рубашечке гулять, и даже насморка не получают. И вот сижу я как-то у Михеева. Не помню уже, зачем. Тапки, что ли, починить… На улице – минус тридцать пять. Вдруг распахивается дверь, в избу заскакивает голая, изрядно поддатая Танечка – комсорг, между прочим – и осведомляется: «Вы Костю не видели?» А из одежды на ней даже часов нету. У нас у всех – меня, Михеева, его жены – челюсти так и отвисли. Ну, Таня потопталась, потопталась, развернулась и ушла. Тут Михеевская девчонка и спрашивает: «Папа, а кто это был?» А мы с открытыми ртами еще минут пять сидели. Потом хозяин за тапки опять взялся, а сам говорит: «Кто, кто – Снегурочка!»