Бегущий за ветром - Хоссейни Халед

Опять бибиканье. Пора.

– Мне надо наведаться еще кое-куда, – сказал я Фариду, прикорнувшему за рулем с сигаретой в зубах.

– Только по-быстрому.

– Дай мне десять минут.

– Валяй. Только ты не очень там.

– О чем это ты?

– Не принимай все близко к сердцу. Было и прошло. – Фарид выбросил в окно окурок. – Проще забыть.

– Я и так только и делал, что старался забыть. Хватит уже. – Я перевел дыхание. – Десять минут, не больше.

Мы с Хасаном всегда легко взбирались на наш холм. Порой даже играли на склоне в догонялки. И еще: с холма был отлично виден аэропорт с самолетами. Иногда мы садились и смотрели на них, а потом опять принимались носиться.

Теперь я поднялся на вершину с залитым потом лицом, задыхаясь и жадно хватая ртом воздух. Отдышавшись немного, отправился на поиски старого кладбища. Нашел я его не сразу.

Вот они, древние ворота на столбах из серого известняка, – за ними Хасан похоронил свою мать. За сорняками не видно стены. Две вороны словно стерегли покой мертвых.

В своем письме Хасан сообщил, что гранат давно уже не приносит плодов. Сейчас, похоже, дерево и вовсе засохло. Я постоял, вспоминая, как мы забирались на него, как сидели на ветках, болтая ногами, как свет и тень играли на наших лицах. Терпкий привкус гранатового сока появился у меня во рту.

Присев на корточки, я провел рукой по стволу. Полустершаяся, едва различимая надпись была на месте. «Амир и Хасан – повелители Кабула». Я пощупал пальцами буквы и отломил кусочек коры.

Подо мной раскинулся город моего детства. Когда-то деревья росли за каждой стеной, в каждом дворе, голубое небо простиралось широко, выстиранное белье слепило своей белизной. Крики торговцев фруктами, проходящих по улицам со своими навьюченными осликами, были слышны даже здесь, на холме: Вишни! Абрикосы! Виноград! А когда день клонился к вечеру, до наших ушей долетал призыв муэдзина с минаретов мечети в Шаринау.

Фарид опять подал сигнал и помахал мне рукой. Срок мой вышел.

На юг, обратно к площади Пуштунистана. По пути нам встретилось несколько красных пикапов, забитых вооруженными бородачами. Обгоняя такую машину, Фарид всякий раз тихонько ругался.

За стойкой портье в крошечной гостинице неподалеку от площади три девчушки в одинаковых черных платьях и белых платочках жались к тощему очкастому субъекту. Очкарик запросил с меня невиданную цену за номер – целых 75 долларов, но я не стал торговаться. Одно дело, когда тебя обдирают как липку в пляжном домике на Гавайях, и совсем другое здесь, когда нечем кормить детей.

Горячей воды не было. Холодная из бачка треснувшего унитаза не текла. Потрепанный тюфяк на продавленной сетке односпальной панцирной кровати, старенькое одеяло (одно!), деревянный стул в углу – вот и вся обстановка.

Окно, выходящее на площадь, было разбито. На стене за кроватью засохло огромное кровавое пятно.

Я дал Фариду денег и отправил за едой. Он скоро вернулся с четырьмя шампурами шипящих кебабов, лепешками и миской риса. Мы сели на кровать и в один присест уплели все. Хоть что-то осталось в Кабуле неизменным: кебабы были такими же ароматными и нежными, как в детстве.

Фарид лег на полу, завернувшись во второе одеяло, за которое хозяин потребовал с меня дополнительную плату. Комната освещалась лунным светом, проникавшим сквозь треснутое окно. Фарид сказал, что, по словам хозяина, электричества в Кабуле нет вот уже два дня, а генератор сломан. Мы разговорились. Фарид рассказал мне про Мазари-Шариф и Джелалабад, где прошло его детство, про Панджшерское ущелье, где они с отцом сражались с шурави и где было до того голодно, что приходилось питаться саранчой, рассказал про гибель отца и двух своих дочерей, расспросил об Америке. Я поведал ему, что в Америке в самом захудалом магазине можно купить пятнадцать-двадцать разновидностей хлопьев, баранина всегда свежая, а молоко всегда холодное, фруктов много, вода чистая, и в каждом доме есть телевизор, и у каждого телевизора – пульт дистанционного управления, а если захочешь, можно установить спутниковую тарелку и принимать пятьсот каналов, а то и больше.

– Неужели пятьсот? – не поверил своим ушам Фарид.

– Не меньше.

Фарид смолк. Я уж думал, он засыпает, когда раздалось хихиканье.

– Амир-ага, ты слышал историю, как дочь Муллы Насреддина явилась к отцу и пожаловалась, что ее избил муж?

В ответ я сам невольно заулыбался. Ну нет на свете афганца, который не знает хотя бы парочки анекдотов о хитреце Насреддине!