Колокол - Мердок Айрис

— Так вы говорите, никакого шума ночью не слышали.

— Ни звука. Но я так смертельно устаю в последние дни и сплю как бревно. Меня и трубный глас не поднял бы. Пришлось бы отряжать специального гонца.

Майкл молчал. Он проворно обирал рдеющие помидоры, нагретые солнцем и налитые спелостью. Ящики наполнялись быстро.

— Конечно, тут не до смеха, — продолжал Джеймс. — Я не верю, что минувшей ночью случилось что-нибудь серьезное. Пол ведь дикий паникер и к тому же страдает хронической ревностью. Тем не менее нужен глаз да глаз, ведь это весьма прискорбно, что они зашли так далеко.

— Да.

— Уверен, Тоби с Дорой ничего особенного не делали, резвились просто, как парочка из молодняка. Дора-то по уму недалеко от него ушла. Но в подобных женщинах никогда нельзя быть уверенным — каким-нибудь жестом или словом она могла травмировать его. В конце концов, он ведь не ровня моим юнцам из Ист-Энда. Ребенок он был тепличный. И первые знаки полового влечения в мальчике ведь так важны, правда? И разные там вольности с подростками — дело нешуточное…

— Конечно.

— Плохо, что мы не произвели, похоже, сильного впечатления на эту миссис. Надо было бы ей поговорить с матушкой Клер. Уверен, это прочистило бы ей мозги. У этой девчонки сейчас такая мешанина в голове. Чувствую, что и Пола мы упустили.

— Возможно.

— И потом, мы же полностью в ответе за мальчика. В конце концов, он сюда приехал как на отдых, готовиться к Оксфорду. Конечно, ничего особенно дурного в том, что он по-приятельски побуйствует с Дорой, нет, но сказать ей обиняком как-то надо.

— Кому?

— Доре, по-моему. Взывать к ее лучшим чувствам будет непросто. Боюсь, что и в лучшие времена ее не прошибешь, она напоминает того jeune homme de Dijon, qui n'avait aucune religion.^[45] Если уж она не печется о давлении у собственного мужа, пусть хоть проявит какое-то уважение к чувствам мальчика. Это она должна понять. Может, вы бы ее мягко так предостерегли, а, Майкл?

— Только не я.

— Ну а если Маргарет? У Маргарет такая материнская душа, и Доре она, похбже, нравится, да и такие советы, может, лучше давать женщинам. А вот, кстати, и Маргарет!

Майкл резко вскинул глаза. По бетонной дорожке к ним бежала Маргарет, широкая юбка надувалась и развевалась на ветру. Майкл немедленно понял смысл ее необычайной спешки, и сердце у него екнуло.

Маргарет рывком открыла дверь, впустив сильную струю холодного воздуха.

— Майкл! — закричала она, счастливая своим поручением. — Настоятельница немедленно хочет вас видеть!

— Ну и везет же некоторым, — сказал Джеймс.

Их милые светлые лица смотрели на него с завистью. Майкл вымыл руки под краном в углу теплицы, вытер их носовым платком.

— Прошу простить, что оставляю на вас работу, — сказал он Джеймсу, — извините, я помчался.

Он побежал по тропинке за домом, ведущей к озеру. Это было обычным — бежать, когда тебя вызывает настоятельница. Когда он свернул влево, к дамбе, на него обрушился сильный порыв ветра. Надвигалась чуть ли не буря. Глянув в другой конец озера, он увидел громадный грузовик, только что вынырнувший из-за деревьев аллеи и на малом ходу продолжавший путь по открытой части дороги. Должно быть, это колокол. Ему бы заинтересоваться, почувствовать волнение, радость. А он холодно отметил его прибытие и тут же о нем забыл. Майкл свернул на дамбу. Он был уверен: настоятельница все знает о Тоби. Конечно, думать так просто безрассудно. Ну откуда она могла узнать? Впрочем, от того, что она знает, всегда оторопь берет. Добравшись до деревянной секции в середине дамбы, он выдохся и сбавил скорость. Шагам его из-под досок вторило гулкое эхо. Вызова этого он не ожидал и чувствовал себя так, словно его вот-вот подвергнут какому-то духовному насилию. Он замкнулся, погрузился в себя, был невосприимчив и почти раздражен.

На углу строения, где располагались приемные, его поджидала сестра Урсула. Она всегда исполняла роль сторожевого пса при аудиенциях настоятельницы. Ее крупное волевое лицо еще издали начало источать на него лучи одобрения. Вызов она почитала знаком особой милости. В конце концов, разговора с настоятельницей жаждали все, а удостаивались лишь избранные.

— В первую приемную, — сказала она Майклу, когда он проходил мимо, бормоча какое-то приветствие.

Майкл ворвался в узкий коридор и помедлил с минуту, переводя дух, прежде чем отворить первую дверь. Марлевый экран по его сторону решетки был закрыт, за ним было тихо. По обычаю тот, кого вызывали, приходил первым. Майкл отвел со своей стороны экран, открылась решетка, а за ней — второй марлевый экран, заслонявший приемную напротив, уже монастырскую. Затем он расправил воротничок — галстука он не носил, — застегнул рубашку, пригладил волосы и усиленно постарался успокоиться. Он стоял — сесть он себя заставить не мог — и смотрел в пустоту внутреннего экрана.