Девятнадцать минут - Пиколт Джоди

Появились новые правила: все двери, кроме главного входа, после начала уроков закрывались, несмотря на то что какой-нибудь ученик с оружием мог уже быть внутри. С рюкзаками в класс больше не пускали, хотя оружие можно спрятать под курткой, или в маленькой сумке, или даже в застегнутой на молнию папке для бумаг. Все — и учителя, и ученики — носили на шее удостоверения. Полагалось, что так будет видно, кто. есть, а кого нет, но Джози не могла избавиться от мысли, что таким образом в следующий раз можно будет легко определить личность убитых.

На линейке директор подошел к микрофону и поприветствовал всех в Стерлинг Хай, хотя они вернулись и не в Стерлинг Хай. Потом объявил минуту молчания.

В то время, как остальные ребята во время минуты молчания опустили головы, Джози посмотрела вокруг. Она была не единственной, кто не молился. Некоторые ученики обменивались записками. Несколько человек слушали плеер. Какой-то мальчик списывал домашнее задание по математике.

Боятся ли они, как и она, поминать погибших, чтобы не чувствовать себя еще более виноватыми?

Джози повернулась и ударилась коленом о парту. Парты и стулья в этой временной школе были для младших школьников, а не для беженцев-подростков. В результате, никто не помещался. Колени Джози были на уровне подбородка. Некоторые ребята не смогли даже сесть за парту, им приходилось писать, держа тетрадки на коленях.

«Я как Алиса в Стране чудес, — подумала Джози. — Смотрите, как я падаю».

Джордан подождал, пока его клиент сядет напротив него за столом в тюремной комнате свиданий.

— Расскажи мне о своем брате, Питер, — попросил он.

Он внимательно следил за лицом Питера и заметил тень разочарования, когда тот понял: Джордан опять раскопал то, что Питер надеялся скрыть.

— Что именно? — спросил Питер.

— Вы дружили?

— Я его не убивал, если вы об этом.

— Нет, не об этом, — пожал плечами Джордан. — я удивлен, что ты раньше о нем не упоминал.

Питер посмотрел на него.

— Когда, например? Когда мне нельзя было и рта раскрыть на предъявлении обвинения? Или тогда, когда вы пришли сюда и заявили, что ваше дело говорить, а мое — слушать?

— Каким он был?

— Послушайте. Джойи умер, и вам это, разумеется, известно. Поэтому мне не понятно, каким образом разговор о нем может мне помочь.

— Что с ним случилось? — настаивал Джордан.

Питер царапал ногтем металлическую обивку стола.

— Этого золотого мальчика-отличника переехал пьяный водитель.

— С этим тяжело смириться, — осторожно сказал Джордан.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, твой брат был идеальным парнем, правильно? Одного этого уже достаточно. А после смерти он вообще превратился в святого.

Джордан специально сказал это, чтобы удостовериться, что Питер заглотнул наживку, и, конечно же, лицо парня изменилось.

— С этим невозможно смириться, — горячо проговорил Питер. — Невозможно сравниться.

Джордан постучал карандашом по своему портфелю. Была ли причиной ярости Питера ревность или одиночество? Или это массовое убийство было способом привлечь внимание наконец-то к себе, а не к Джойи? Как построить защиту так, чтобы действия Питера говорили о его отчаянии, а не о желании превзойти славу брата?

— Ты скучаешь по нему? — спросил Джордан.

Питер ухмыльнулся.

— Мой брат, — сказал он. — Мой брат, капитан бейсбольной команды. Мой брат, который занял первое место на олимпиаде штата по французскому языку. Мой брат, который дружил с директором школы. Мой брат, мой непревзойденный брат, высаживал меня из машины за полмили от ворот школы, чтобы никто не видел, как он едет со мной в машине.

— Почему?

— Разве вы еще не поняли, что дружба со мной не приводит ни к чему хорошему?

Джордан вспомнил о своих проколотых шинах.

— Джойи не заступался, когда над тобой издевались?

— Шутите? Именно Джойи это все и начал.

— Как?

Питер подошел к окну маленькой комнаты. Его шея покрылась красными пятнами, словно воспоминания были выжжены на коже.

— Он говорил ребятам, что меня усыновили. Что меня родила шлюха-наркоманка, и поэтому у меня не все в порядке с головой. Иногда он делал это прямо при мне, и если я злился и начинал на него орать, он смеялся и давал мне пинка под зад, а потом оглядывался на своих друзей, словно то, как он себя вел, доказывало, что он говорит правду. Так скучаю ли я по нему? — повторил Питер и повернулся к Джордану. — Я рад, что он умер.