Человеческий фактор - Грин Грэм

– О, я тут немножко вас обманул. Троллопа читаю я, а не сын. Его любимый автор некто Роббинс. Вы уж извините меня за этот маленький обман: мне хотелось, чтобы вы, несмотря на эту его лавку, немного лучше думали о нем. В общем-то он неплохой мальчик.

Кэсл пожал мистеру Холлидею руку.

– Уверен, что неплохой. Надеюсь, все будет с ним в порядке.

– Помните. Идите прямо в номер четыреста двадцать три и ждите.

С полиэтиленовым мешком в руке Кэсл зашагал к ярко освещенному отелю. У него было такое чувство, будто он уже отрезан от всего, с чем была связана его жизнь в Англии, – даже Сара и Сэм находились вне пределов досягаемости, в доме его матери, который никогда не был для него своим. Он подумал: «Я чувствовал себя в большей мере дома в Претории. Там у меня были дела. А сейчас никаких дел у меня не осталось». Сквозь дождь до него донеслось: «Счастливо, сэр. Самого большого вам счастья». И он услышал, как отъехала машина.

Кэсл даже растерялся: войдя в дверь отеля, он словно попал на карибский курорт. Никакого дождя. У бассейна – пальмы, а наверху – небо, усеянное бесчисленными крошечными звездочками, воздух, который он вдыхал, был теплым, душным и влажным, – ему сразу вспомнились далекие дни, когда он ездил в отпуск вскоре после войны, ну и, конечно, вокруг – как всюду на карибских островах – звучала американская речь. Он мог не волноваться – никто не заметил его: портье за длинной стойкой были слишком заняты приезжими американцами, только что привезенными из какого же аэропорта – Кингстон? Бриджтаун? Мимо прошел черный официант, неся два ромовых пунша молодой паре, сидевшей у бассейна. Лифт был рядом – он стоял с открытой дверью, и однако же Кэсл медлил, не в силах прийти в себя… Молодая пара, сидевшая под звездами, опустила соломинки в бокалы и принялась накачиваться пуншем. Кэсл вытянул руку, чтобы убедиться, что нет дождя, и кто-то за его спиной произнес:

– Да никак это Морис! Ты-то что делаешь в этой забегаловке?

Кэсл дернулся было, намереваясь сунуть руку в карман, и оглянулся. Хорошо, что у него уже не было револьвера.

Говорившего звали Блит – Кэсл поддерживал с ним контакт несколько лет назад, когда Блит работал в американском посольстве в Претории, а потом его перевели в Мексику – наверно, потому, что он не говорил по-испански.

– Блит! – с наигранным восторгом воскликнул Кэсл. Между ними всегда было так. Блит с первой же встречи стал звать его Морисом, а для Кэсла он так и остался Блитом.

– Куда направляешься? – спросил его Блит, но ответа ждать не стал. Он всегда предпочитал говорить о себе. – Я вот направляюсь в Нью-Йорк, – сказал Блит. – А самолет не прилетел. Придется провести здесь ночь. Неплохо задумана эта забегаловка. Совсем как на Виргинских островах. Так и тянет надеть шорты, – жаль, их нет у меня с собой.

– А я думал, ты в Мексике.

– Это уже история. Я теперь снова в отделе Европы. А ты по-прежнему сидишь на самой черной Африке?

– Да.

– Ты тоже застрял?

– Да, вынужден тут болтаться, – сказал Кэсл, надеясь, что уклончивость ответа не вызовет дальнейших расспросов.

– А как насчет «Плантаторского пунша»? Мне сказали, они тут готовят его как надо.

– Давай встретимся через полчаса, – сказал Кэсл.

– О'кей. О'кей. Значит, у бассейна.

– У бассейна.

Кэсл вошел в лифт, Блит последовал за ним.

– Наверх? Я тоже. Какой этаж?

– Четвертый.

– Мне тоже. Прокачу тебя бесплатно.

Неужели американцы тоже следят за ним? В данных обстоятельствах не следовало относить что-либо за счет случая.

– Питаться будешь тут? – спросил Блит.

– Не уверен. Все, видишь ли, зависит…

– Что-то ты явно скрытничаешь, – сказал Блит. – Славный старина Морис.

Они зашагали рядом по коридору. Номер 423 был первым на их пути, и Кэсл долго возился с ключом, пока не проследил, что Блит прошел к номеру 427… нет, 429. Кэсл запер дверь, предварительно повесив бирку с надписью «Не тревожить», и почувствовал себя в большей безопасности.

Регулятор центрального отопления стоял на 75o [по Фаренгейту – 22oC]. Более чем высоко для островов Карибского моря. Кэсл подошел к окну и посмотрел, что там. Внизу был круглый бар, а наверху искусственное небо. Крупная женщина с подсиненными волосами двигалась зигзагами по краю бассейна – должно быть, перебрала ромовых пуншей. Кэсл внимательно оглядел комнату в надежде обнаружить какой-то намек на то, что ждет его в будущем, – вот так же он оглядывал свой дом, ища в нем намека на жизнь прошлую. Две односпальные кровли, кресло, гардероб, комод, письменный стол, на котором не было ничего, кроме бювара, телевизор, дверь в ванную. Стульчак в ванной был опоясан полоской бумаги, заверявшей, что все гигиенически чисто: стаканы для зубной щетки были закутаны в полиэтилен. Кэсл вернулся в спальню и раскрыл бювар – из герба на бумаге он узнал, что находится в отеле «Старфлайт». В перечне ресторанов и баров был один, где играл оркестр и танцевали, – назывался ресторан «Писарро» [Писарро Франсиско (1470/75-1541) – испанский конкистадор, участвовал в завоевании Панамы, Перу, уничтожил государство инков]. А гриль-бар – в противоположность ресторану – назывался «Диккенс», и был еще третий ресторан – самообслуживания, который именовался «Оливер Твист» [т.е. по названию романа английского писателя Чарлза Диккенса (1812-1870)]. «Набирайте на тарелку сколько хотите». На другой карточке ему сообщалось, что автобусы отходят в аэропорт Хитроу через каждые полчаса.