100 великих диктаторов - Мусский Игорь Анатольевич

Отныне все дороги должны вести в Кум, место пребывания фактического правителя страны. Сюда каждый четверг будут ездить премьер-министр с членами кабинета, а в остальные дни — другие официальные и неофициальные (но главные) лица.

Хомейни провозгласил начало «правления аллаха» в Иране, а страна получила официальное наименование — Исламская Республика Иран.

В стране появилось множество общественных и политических организаций, ассоциаций, групп (в одном только Тегеране их было больше ста), придерживающихся самых различных взглядов на будущее социальное и политическое устройство. Но Хомейни не поддерживал открыто ни одну из них. Придерживаясь подобного образа действий, во всех перипетиях ожесточенной внутриполитической борьбы Хомейни всякий раз оказывался в наиболее выгодной для него позиции, позволявшей ему неизменно фигурировать в роли «отца нации», незапятнанного и безупречного, уставшего от интриг, ведущихся вокруг него, но отнюдь не ответственного ни за одну из них. Он сохранял уважение каждой из этих группировок до тех пор, пока не запрещал окончательно ее политическую активность.

При таком положении авторитет и полномочия имама с самого начала почти никто не оспаривал, за исключением отдельных светских леволибе-ральных и левоэкстремистских групп, заявлявших, что они не намерены менять «тиранию короны на тиранию тюрбана», и некоторых религиозных и политических организаций национальных меньшинств, в особенности курдов-суннитов, выступавших за национальную автономию. За это на них были обрушены жесточайшие репрессии, в результате которых светская леволиберальная оппозиция полностью сошла с политической арены Ирана, а в Курдистане началась затяжная необъявленная война.

Утвердившийся в верховной власти имам использовал политику гражданского кабинета министров в собственных интересах. Революционные комитеты и революционные трибуналы духовенство со временем полностью подчинило себе, превратив их в оружие «исламской революции». То же самое произошло с самоуправленческими комиссиями рабочих и служащих на предприятиях, их заменили смешанными комиссиями в составе мулл, предпринимателей и трудящихся. Оказывая премьер-министру Базаргану негласную поддержку в восстановлении шахской армии и органов безопасности, духовенство одновременно составило из безработной молодежи собственную гвардию — Корпус стражей исламской революции, который использовался в качестве противовеса не только старым вооруженным силам, но и партизанским формированиям левых организаций. В то же время в мечетях создавались тщательно законспирированные штаб-квартиры огромной неформальной организации — «партии Аллаха» (хезболла), объединявшей религиозных фанатиков.

Базарган вынужден был провести ряд популярных мероприятий патерналистско-благотворительного характера: увеличение зарплат, введение пособий по безработице, предоставление бедноте дешевого или даже бесплатного жилья и многих других, способствовавших удовлетворению самых неотложных нужд части трудящихся.

В первое время после февральской победы был установлен полный контроль над нефтяными ресурсами страны, проведена национализация части крупной капиталистической собственности: промышленных предприятий, банков, страховых компаний. При этом иностранным акционерам пообещали полностью компенсировать потери.

Одновременно руководимые Хомейни религиозные круги усиленно претворяли в жизнь программу исламизации общественных и семейных отношений, образования и управления. В государственных учреждениях проводились одна за другой «чистки», имевшие целью изгнать из них лиц, скомпрометировавших себя сотрудничеством с шахским режимом; а затем и членов левых («атеистических») организаций. Суровым физическим наказаниям подвергались также нарушители исламского «морального кодекса».

Базарган уже с марта 1979 года неоднократно подавал прошения об отставке, поскольку деятельность всех министерств не только контролировали, но подчас и дублировали многочисленные параллельные органы власти, составленные из религиозных деятелей. Хомейни всякий раз отклонял прошения премьера об отставке, чтобы не создавать благоприятных условий для деятельности оппозиционных сил. В то же время он не оказывал премьеру полной поддержки, поскольку это могло дать повод для отождествления имама с правительством, которое общественность обвиняла в посягательстве на революционные завоевания, хотя на деле оно стало прикрытием для фактического правления духовенства.