Саван для блудниц - Данилова Анна

– Если Витя сказал, что не хочет обращаться к Льдову, значит, и не будем. В крайнем случае тебе, Тамара, следует разыскать эту девчонку в интернате и извиниться. Причем успеть это сделать до завтрашнего вечера.

– Что?! – Тамара дернула рукой, и серый столбик пепла от сигареты рассыпался. – Что ты такое говоришь, Валя! Ты можешь себе представить, чтобы я пришла в интернат, разыскала эту малохольную и встала перед ней на колени? Ты за кого меня принимаешь?

– Зачем же на колени? Просто подойдешь и извинишься, объяснишь наконец, что ты выпила лишнего, что очень сожалеешь, сошлись еще на сплошные похороны, можешь даже расплакаться…

– Да ты издеваешься надо мной?

Жанна Сенина, считая своим долгом защитить Тамару, произнесла в адрес Турусовой длинное, смачное и хлесткое ругательство. Назревала ссора, и Жанна была уже готова вцепиться Вале в волосы. Она всегда сначала хватала соперницу за волосы, притягивала к себе цепкими руками, а потом, освободив правую, била костяшками внешней стороны кисти прямо по лицу, стараясь не забыть про нос и губы.

– Девочки, прекратите, – вмешалась, испугавшись скандала и возможной драки, Катя. – Валя дело говорит. Вы что, не понимаете, что теперь, когда Льдова нет, а Кравцов… отлеживается у себя дома в теплой постельке, притворяясь, что у него ангина…

Казалось, что этот голос принадлежит не ей, что кто-то внутри ее, измученный любовью к несуществующему идолу, идеалу в мужском обличье, решив враз избавиться от этого всепожирающего, словно огонь, чувства, наконец заговорил:

– … нас всех могут затащить в посадки и сделать с нами то же самое, что наши парни сделали с Мариной. И откуда вы знаете, изнасиловали они ее или нет? Они же были обкуренные… Максим, говори, было что-нибудь у вас там, в посадках, или нет?

– Да я помню, что ли?.. – пробасил, пожав плечами, Олеференко.

– Никто из них ничего не помнит… – продолжала невозмутимым голосом Валя. – Скажи, Максим, мы давно хотели тебя спросить, это ты насвистел Ларчиковой о том, что в тот вечер будет происходить в посадках? И почему ты тогда сбежал? Куда ты делся, отвечай?

– Да не стану я никому ничего объяснять. – Олеференко встал и махнул рукой:

– Что, мне больше делать нечего, как трепаться с вами? Пойду-ка я лучше домой, тем более что Горкина нет, Кравцова тоже, а вас сегодня слишком много…

Он произнес несколько грубых слов в адрес девчонок, послал их куда подальше и вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

– Я не стану ни перед кем извиняться. Уж лучше я сама приду на «стрелку»… Жанна, ты придешь?

– Приду, конечно, – с готовностью ответила та, гордо вскинув маленькую, .с аккуратной стрижкой, голову. – А вы?

– На меня не рассчитывай, – заявила вконец разбушевавшаяся Турусова.

Она раскраснелась, по вискам ее струился пот, от которого вьющиеся пряди волос потемнели и облепили лоб. – Ты, значит, будешь по пьянке устраивать разбирательства, а я в «Ботанике» стану защищать тебя грудью от интернатовских собак? У тебя для этого есть твой личный телохранитель, боец Сенина. Флаг вам, девочки, в руки!

Жанна Сенина, раздувая ноздри, уже готова была наброситься на обидчицу, как вдруг Катя Синельникова побледнела и, вскочив со своего места, пронзительно закричала – тонко, сильно и страшно… Зажав уши, она визжала, зажмурив глаза и топая ногами, мотая при этом головой, и звук ее голоса был настолько громким, высоким и нестерпимым, что Валя, быстро оценив ситуацию и понимая, ЧТО вслед за этим криком может последовать, дала Кате пощечину. Сухую, короткую, которая сразу же привела ее в чувство.

– Прекрати истерику! Еще одна пощечина:

– Возьми себя в руки! Что с тобой? Сейчас соседи вызовут милицию, и нас всех заберут. Начнут выяснять… На кухне целая батарея пустых бутылок, в мусорном ведре «бычки» и использованные «косяки»… Чего кричишь, тебя что, режут?

Катя стояла и раскачивалась, как тонкое надломленное деревце на ветру.

Она плохо соображала и, судя по всему, продолжала находиться в шоковом состоянии. Истерика, как результат потрясений от последних событий, была приостановлена. Но надолго ли?

– Девочки, – раздался чуть слышный голос Лены Тараскиной, которая курила больше всех и все это время молчала:

– А вы не видели Драницыну? Я звонила ей домой, мне сказали, что она как ушла утром в школу, так больше и не приходила.

– Она уехала с каким-то типом на машине. Нацепила на нос огромные очки от солнца и думала, что я ее не узнаю, а я вот узнала… – сказала Валя. – Что это за мужик? – Она повернулась к Лене: