Саван для блудниц - Данилова Анна

Но ведь Корнилов, по сути, является негласным хозяином крымовскoго агентства, поскольку именно он предоставил средства на его организацию. И деньги эти пахли марихуаной… Или кокаином? Не отпусти он человека, занимающегося наркотиками, не было бы и тех денег. А что, если и Харыбин имеет отношение к этой грязной афере?

– Ладно, с вас и так достаточно: Просто я хотел предупредить вас об одном человеке, который с определенной целью возник рядом с вами.

– Вы ревнуете меня к нему? – Юля поняла, что речь идет о Звереве.

– Да; И не скрываю этого. Поверьте мне, что ничего, кроме разочарования, он вам не принесет.

– НО и у вас тоже ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ЦЕЛИ относительно меня, не так ли?

– Да. Но у меня много целей, а у него – одна. Возможно, что у него и вспыхнули к вам какие-то чувства чисто мужского свойства, но ничего серьезного…

– Можно подумать, у вас серьезные намерения.

– С вами прдсто не может быть Ничего несерьезного. Вы слишком целостны и умны, чтобы вами играть. Но ваша женская природа отравляет вам жизнь. Вы не можете существовать без мужчины. Поэтому и морочите голову бeдолагe Шубину –Слушайте, Харыбин, чтобы я вас больше здесь не видела! Можете записать этот наш разговорчик на магнитофон и отнести своему начальнику. Понятно? Я вас не боюсь. Я вообще никого не боюсь.

– Я знаю. Разве что темноты… – С этими словами Харыбин поднялся, с грустной улыбкой кивнул ей головой, как это делали офицеры еще в начале века, отдавая честь, и вышел из салона.

Юля слизнула с губ неизвестно откуда появившиеся слезы и закрыла глаза: ее только что морально изнасиловали.

Глава 8

Крымов отвез Ларчикову домой и, позвонив Щукиной, предупредил ее о своем приезде;

– Ты собиралась к Миллерше?

Надя, услышав это, заворковала по-голубиному в трубку, называя Крымова ласковыми словечками-прозвищами, которые придумывала на ходу и радовалась им, как ребенок. И Крымов, не привыкший к такому приторному сюсюканью, вдруг размяк от этого сиропа лести и неестественно бурной радости и понял, как хорошо быть идиотом-мужем при такой простой и гибкой, как ивовый прутик, женщине. Это вам не Юля Земцова, которая светится изнутри холодноватой рассудочностью с привкусом эмансипации. Хотя ценность такой женщины как любовницы несравнимо выше (главное, выбросить это вовремя из головы!)…

Они договорились на три часа – Наде еще предстояло заехать в НИЛСЭ по поводу экспертизы вещей из квартиры Белотеловой, и раньше половины третьего она бы все равно не освободилась.

– А где Земцова? – спросила Щукина в самом конце разговора, чтобы, быть может, лишний раз убедиться в том, что у Крымова не дрогнет голос, когдаон будет говорить о Юле, а заодно и узнать, постоянно ли он находится в курсе всех ее перемещений в пространстве.

– Земцова? Как, разве ты еще ничего не знаешь?

– О чем? – насторожилась Надя, и под ложечкой у нее засосало в предчувствии чего-то нехорошего, тревожного: неужели Юля снова влипла во что-нибудь лишь для того, чтобы все кругом заволновались, чтобы опять оказаться в центре всеобщего внимания? Это было бы слишком…

– О том, что она улетела в Петрозаводск примерно с час назад.

Надя испытала нечто вроде маленького электрического шока, отрезвляющего, заставляющего впредь быть начеку и не дающего возможности расслабиться. А ведь она время от времени по-настоящему расслаблялась, и самоуверенность ее относительно Крымова и их предстоящей свадьбы просто-таки била через край – она и сама это чувствовала, но ничего не могла с собой поделать. Крымов с каждым днем принадлежал ей все больше и больше, он становился ее вещью, но в самом хорошем смысле этого слова; она сделает все, чтоб он был счастлив, но при условии его полного повиновения и преданности; в случае его измены ей придется испить не столько яд предательства и нелюбви; сколько чужого, готового обрушиться на нее в любую минуту презрения. Женского презрения и злорадства. От этих мыслей, хлестких и ледяных, проносящихся в ее голове хоть и редко, но доставляющих даже своей тенью жгучую боль, ей становилось страшно. Очень страшно, и она старалась отогнать от себя надвигающиеся кошмары, о которых никто, конечно, и не подозревал…

– В Петрозаводск? По делу Белотеловой?

– Да. Ну все, мне пора. В три я за тобой заезжаю, как договорились.

Целую.

Крымов повесил трубку и взглянул на часы: половина второго. У него была еще уйма времени, чтобы поближе познакомиться с Белотеловой. А почему бы и нет?