Пиранья. Звезда на волнах - Бушков Александр

Вот этого она точно не ожидала – и Мазур вовсю использовал свой единственный шанс, ринулся вперед, пока она уклонялась от тяжелого куска железа, зашел справа, пригнулся, выпрямился, ударил раз и два… Отпрыгнул.

Она еще стояла у борта, еще не уронила руки, тело еще не понимало, что уже мертво, что шейные позвонки перебиты, что второй удар пришелся по сонной артерии…

И в этот миг в нее метко и жестоко угодила автоматная очередь – совершенно бесшумно, но Мазур-то видел, как пули бьют в грудь и лицо… Тело Мэй Лань запрокинулось назад, окончательно выйдя из равновесия, подламываясь в коленках, навзничь, затылком вперед она рухнула за борт.

И был шумный всплеск, показавшийся Мазуру громом. Он стоял на том же месте, все осознавал, но не мог пошевелиться, в тупом оцепенении то ли облегченно, то ли с надрывной тоской подумав: нежная и удивительная, как говорил Остап, нежная и удивительная, да…

– Кирилл, мать твою! Живой?

Со стороны бараков бежали трое. Лаврик первым взлетел по сходням, опустил коротышку-автомат с матово блеснувшим в лунном свете глушителем, сказал сварливо:

– Ну, что стоишь, как засватанный? Скажи дяде спасибо. Шустрая была девка… И в черное вырядилась по уму, я никак не мог ее выцелить… – Он свободной рукой схватил Мазура за грудки и встряхнул как следует: – Ну? Что у тебя? Что сказал Зыонг?

– А сам не мог спросить? – вяло произнес Мазур, все еще не в силах стряхнуть тоскливое оцепенение. – Коли вы следили…

– Не уследили, – быстро сказал Лаврик. – Через полчаса после вашего визита Зыонга умыкнули какие-то шустрые ребята… Ну?!

– Что вы от него узнали? – резко спросил господин Герберт. Ага, и этот здесь, а вот третий Мазуру решительно незнаком…

– Да погодите вы, – с ухмылкой сказал Лаврик. – Он, похоже, в себя никак прийти не может…

– Так пусть приходит побыстрее! – чуть ли не истерично вскрикнул Герберт. – Здесь нельзя задерживаться, не хватало еще, чтобы они проследили шхуну, а они могли… Давай!

Безмолвный третий отвернулся, сунул два пальца в рот и испустил пронзительный свист. Возле барака заворчал мотор, показался открытый джип, летевший прямо к сходням.

Мазур сделал шаг в сторону, всмотрелся. Старина Пьер смотрел в ночное небо широко раскрытыми, неподвижными глазами, и в них отражалась луна. Единственный, кого стоило пожалеть, – случайная соринка меж могучих жерновов, размололи и не заметили…

Что-то твердое было под ногой. Нагнувшись, Мазур поднял индокитайскую медаль на разорванной тонкой цепочке – и, зажав ее в кулаке, стоял столбом, пытаясь разобраться в мыслях и ощущениях.

– Да мать твою! – взревел Лаврик, схватил его за ворот и подтолкнул к трапу. – Уходим на хрен!

Только теперь Мазура отпустило, и он ощутил себя прежним. Сбежал по вихлявшейся доске, запрыгнул на заднее сиденье машины. Остальные с трех сторон вскочили следом, и джип с выключенными фарами помчался вдоль берега.

– Ну? – обернулся к нему с переднего сиденья господин Герберт. – Что сказал Зыонг? Он что-то знал, иначе его не схватили бы…

– Капсулу забрал некий Фань Ли, – сказал Мазур усталым, севшим голосом. – Дворецкий мадам Фанг, заведует ее хазой с красивым названием Изумрудная Гавань. Любит эта публика поэтические названия, а?

– Ч-черт… – прямо-таки прошипел Герберт. – И где эту самую гавань прикажете искать?

– Знаете, что самое смешное? – сказал Мазур без тени улыбки. – Вы ведь так и не успели расспросить меня подробно… Самое смешное, я, кажется, знаю, где это… Точно.

Часть третья

Короткие броски на длиннющей войне

Глава первая

Бросок первый: морская гладь

Картина была умилительная, напоминая какой-то антивоенный плакат: огромная бабочка, едва заметно трепеща прекраснейшими разноцветными крыльями, невесомыми пятнышками чистейших спектральных оттенков, уселась на глушитель Мазурова автомата, где и пребывала уже добрых три минуты, не выказывая ни малейшего страха. Столь явная доверчивость, неожиданный симбиоз твари неразумной и отягощенного некоторым интеллектом «морского дьявола» объяснялась как раз высоким профессионализмом последнего: он столь надежно замер, слившись с окружающими ветками, лианами и яркими тропическими цветами, что эта дура летучая принимала его, надо полагать, за безобидную разновидность пня…

Вот только наблюдать за объектом она мешала, растопырила крылья прямо на воображаемой линии полета пули. На исходе четвертой минуты Мазур решил, что довольно с него единения с природой. Набрав в рот воздуха, выдохнул, сжав губы. Неожиданное сотрясение атмосферы моментально произвело должный эффект: бабочка сорвалась с глушителя, мигом восстановила равновесие, ушла вверх и влево, исчезла с глаз.