Мертвый сезон - Воронин Андрей

"Пойдут ли? – спросил себя Глеб и мысленно ответил: – Еще как пойдут!"

Он спустился по лестнице и вышел из подъезда, помахивая клетчатой хозяйственной сумкой, позаимствованной у бесценной Розы Соломоновны. Взамен Глеб оставил хозяйке свою, купленную перед поездкой в фирменном магазине спортивных товаров, очень дорогую и стильную. Когда Глеб предложил этот неравноценный обмен, старуха даже не удивилась, заявив, что всегда любила красивые и прочные вещи. Еще она сказала: "Я не знаю, кто вы такой, но дело вы делаете нужное. Давно пора. Всю жизнь смотрю, как эти поцы пьют из нас кровь, и думаю: ну хоть бы кто-нибудь решился! Одного не понимаю: почему вы меня не застрелили?" – "Не хотел поднимать шум", – с улыбкой ответил Глеб, а сам подумал, что Роза Соломоновна, должно быть, очень сильно любила своего погибшего в лагере папу – светило местной психиатрии. Хотя сколько ей могло быть лет, когда его забрали? Да всего ничего! Верно говорят, что детские впечатления – самые сильные и остаются с человеком на всю жизнь. Роза Соломоновна могла забыть, куда засунула пять минут назад свои очки, но свое детское горе запомнила крепко и всю жизнь мечтала отомстить. Вот она и отомстила, как могла, даже не подозревая, что Глеб работает на ту самую контору, сотрудники которой когда-то забрали ее отца.

Ирония судьбы, подумал он, проходя мимо стоявшей во дворе машины, в которой скучали двое разомлевших от жары оперативников. Один из них окинул его равнодушным, пустым и в то же время профессионально цепким взглядом. Глеб переложил сумку в левую руку, готовясь выхватить спрятанный под курткой пистолет, но оперативник уже отвернулся и, зевая, начал что-то рассказывать своему напарнику. Через минуту Сиверов уже миновал провонявшую мочой длинную, похожую на тоннель арку и вышел на улицу. Здесь он вынул из кармана и с огромным облегчением надел темные очки. Режущий солнечный свет сразу сделался мягче, глазам полегчало.

Он купил в киоске свежий номер "Берегового курьера", сел на скамеечку в сквере и внимательно просмотрел газету. Увы, обещанной статьи не оказалось ни на первой, ни на второй, ни даже на последней полосе. Слепой нахмурился: еще одной записи разговора господина мэра с его соратниками у него не было. Если запись не будет обнародована, взятый Чумаковым отпуск по состоянию здоровья без проблем превратится в почетные проводы на пенсию – тоже, разумеется, по состоянию здоровья. Для дела это не имело ровным счетом никакого значения; это имело значение для Глеба Сиверова, и то, что статья не вышла в сегодняшнем номере "Берегового курьера", ему не понравилось.

Он оторвал от газеты неровный клочок бумаги, на котором значились выходные данные, равнодушно выбросил остальное в урну, встал и пошел искать телефон-автомат: нужно было срочно связаться с Оловянниковым и выяснить, в чем дело.

Глава 16

Редакция "Берегового курьера" размещалась на втором этаже недавно отремонтированного двухэтажного особняка почти в центре города. Об этом свидетельствовала табличка, привинченная к стене у входа в здание; помимо нее, Глеб насчитал еще четыре таких таблички, из чего следовало, что строение целиком сдается под офисы и что некто имеет со своей недвижимости весьма недурной доход.

В каморке под лестницей, прямо напротив входной двери, горел свет. Дверь в каморку стояла нараспашку, позволяя видеть крохотное помещение, в котором только и помещалось что небольшой стол, стул и тумбочка. На тумбочке Глеб разглядел электрочайник и все, что к нему обычно прилагается: баночки с растворимым кофе, заваркой и сахарным песком, пару разнокалиберных чашек, криво надорванную пачку печенья и еще какие-то мелочи, создававшие впечатление сильной захламленности. Еще на тумбочке стоял телефонный аппарат. За столом сидел гражданин пенсионного возраста, одетый в камуфляж и легкомысленные босоножки. Гражданин пил чай, ел печенье и читал пухлую потрепанную книгу. На Глеба он едва взглянул, тут же вернувшись к своим занятиям, и Сиверов беспрепятственно поднялся на второй этаж.

Редакция занимала три комнаты, в которых, если верить табличкам, размещались рекламный отдел, собственно редакция и кабинет главного редактора. Дверь рекламного отдела была открыта настежь, там было полно народу и стоял деловой шум. Глеб миновал эту дверь, помедлил перед комнатой журналистов, а потом решительно свернул к двери с табличкой "Главный редактор Семирядный А. Д.". Настроение у него было хуже некуда, и оно не улучшилось, когда со стороны лестницы появился высокий широкоплечий молодой человек, несший в одной руке три или четыре венка, а в другой – корзину с искусственными цветами. Черные атласные ленты, тихонько шурша и поблескивая траурным золотом надписей, трепетали вокруг этих ненавистных Глебу атрибутов любых "приличных", традиционных похорон. Нагруженный венками молодой человек, судя по его виду, походке и выражению лица, журналистом не являлся, но держался здесь как свой – двигался уверенно, по сторонам не глазел и вошел не постучавшись. Глеб решил, что это редакционный водитель, и на всякий случай сделал в памяти зарубку: паренек выглядел крепким и уверенным в себе, а значит, мог, если что, создать ненужные проблемы.