Комбат - Гарин Максим

Червонец, мечтательно прикрыв глаза, потянулся рукой к деньгам. Коснулся кончиками пальцев шершавых бумажек, перехваченных банковской лентой.

"А потом – забыть. Забыть, каким путем они попали ко мне. Деньги, на них всегда кровь, за ними: по одну сторону – смерть, по другую – райское блаженство. За любыми деньгами, пусть они даже новенькие, только что отпечатанные. Они как женщина, которая уверяет тебя, что – только с тобой, с тобой одним, а на самом деле, страшно подумать, сколько мужиков перебывало с ней, перебывало в ней, и каждый развлекался, как ему хотелось, ты ее уже ничем не удивишь. И ты знаешь об этом, но стараешься не думать о твоих предшественниках, кому хочется пить из грязной рюмки?

Можно помыть, а можно, и уверить себя, что она чистая. Сколько лет может быть женщине, с которой ты. Червонец, ляжешь в постель? Максимум сорок. Хотя – нет, помнишь, как ты пьяный переспал с пятидесятилетней? Вернее, она сказала, что ей пятьдесят. А сколько уже лет существуют деньги, сколько прошло с тех пор, как их придумали? Побольше будет, чем пятьдесят! И ничего, пользуемся ими".

Во всей загородной резиденции Червонца оставалось теперь только трое охранников, можно было бы привлечь и новых людей, но главарь бандитов справедливо решил, что не стоит отходить от однажды налаженной и устоявшейся традиции – только самые проверенные, самые близкие, могут находиться рядом. Не следует посвящать в подробности лишних людей. Тем более тех, в ком он не мог быть уверенным до конца. Для того, что бы вывезти Андрея Рублева в нужное место и прикончить его, достаточно и тех, которые были в наличии.

Комбат подобрался к самому забору, осмотрелся. Насколько он смог понять, никакой сигнализации на нем не стояло. Телекамеры он бы заметил сразу, даже если бы их тщательно маскировали. Тем более, видны были бы фотоэлементы и тонкие лучи, направленные на них.

«Хотя, – решил Борис Рублев, – система сигнализации может быть уж очень хитроумной, но выбора у меня не осталось, время поджимает, придется рисковать, но на этот раз только собственной головой».

Деревья возле самого забора Червонец распорядился спилить, и чтобы попасть поближе к дому, оставался только один путь, попытаться вскарабкаться на гладкую высокую стену, сложенную из красного кирпича. Любовь к показному богатству, хотя, кому было показывать в лесу все красоты резиденции, подвела Червонца и тут. Возведи он ограду из железобетона, то чтобы преодолеть ее, потребовалось бы значительно больше времени.

Комбат никогда не действовал на «авось».

Еще стоя внизу он разглядел в призрачном ночном свете поблескивание острых стеклянных осколков на верху стены. Борис Рублев снял куртку и закинул ее на верх ограды, точно так же поступают солдаты, готовясь преодолеть проволочные заграждения, забрасывая их шинелями. Комбат легко, несмотря н весь свой солидный вес, подпрыгнул и повис, зацепившись передними фалангами пальцев за край забора, затем, выискивая небольшие уступы в кирпичной кладке, вскарабкался на него и тут же залег, распластавшись поверху.

Он пролежал так секунд тридцать, и только когда убедился, что его маневр остался незамеченным, рискнул осмотреться, чуть приподняв голову. Даже если бы кто-нибудь из охраны глянул теперь на него, то не заподозрил бы ничего особенного – силуэт комбата надежно сливался с черным фоном густого леса.

«Домик, конечно солидный, настолько солидный, что никто не станет держать в нем пленника, разве что, в подвале, – подумал Рублев, – или в гараже».

Но гараж никем не охранялся, дом – снаружи – тоже.

Борис Иванович перевел взгляд на неприглядный сарай в самом дальнем углу участка, сперва ему показалось, что и там никого нет, но он в своей практике привык не доверять первому, мимолетному впечатлению, знал, если кто-то хочет остаться незамеченным, то постарается сделать это по возможности основательно.

«Ну же, – проговорил про себя комбат, – играть в прятки занятие, разумеется, увлекательное… Но кто-то же вытоптал траву возле сарая, хотя в других местах она растет почем зря. Посмотрим, у кого больше терпения…»

Несколько минут прошло в напряженном ожидании. Борис Рублев не спешил выдать свое присутствие. Он лежал на неровно залитом бетоном заборе, чувствуя, как острые осколки стекла впиваются в тело. И вот, наконец, его упорство было вознаграждено. За углом сарая блеснул свет – короткая вспышка. Теперь уже все внимание комбата было приковано именно к этой точке в пространстве.