Охота на пиранью - Бушков Александр

Они управились за семнадцать минут. Всего лишь заменили половину лежащих у камина аккуратных полешек на принесенные с собой, неотличимые на вид – вполне вероятно, кто-то как раз и получил ордена за обеспечение этой неотличимости. Мазур и его ребята получили свои через две недели – и, хотя им не сказали при этом ни единого слова, все трое понимали: сработало.

Конечно, они так никогда и не узнали, один ли нагрянул в свой загородный коттедж неизвестный им по имени хозяин, с любовницей или с приятелями. Не узнали, на кого именно ставили капкан, на хозяина или кого-то из гостей. Известно им было одно: н е о т л и ч и м ы е поленья, стоило им разгореться, моментально выделили такое количество нервно-паралитического яда по имени фосген, что хватило на весь дом...

Так вот, камин в том благополучном коттедже чертовски походил на тот, возле которого сидел сейчас Мазур, не зная, как ему жить дальше с п р о и с ш е д ш и м. Если подумать, ничего удивительного: козел в золотых очках мог дать мастеру для образца красивый импортный журнальчик, тот самый, который приглянулся и покойному хозяину т о г о коттеджа...

Он невольно поежился: столько веков талдычат про судьбу, рок, Фатум и законы возмездия, вполне может оказаться... «Но я же не верю! – воззвал он про себя неизвестно к кому. – Не верю, если серьезно, ни в Бога, ни в черта, ни в рок! Почему же оно получило право меня достать?!» Встал, неуверенно подошел к Ольге. Бесшумно присел рядом, коснулся ее плеча кончиками пальцев, погладил по голове. Она тяжко, прерывисто вздохнула, подняла голову. Глаза были сухие, огромные, совершенно трезвые.

– Знаешь, что самое поганое? – спросила она тихо. – Нравилось мне, чуть ли не на всем протяжении, сто раз кончала... – и вновь уронила голову.

– Забудь, – сказал Мазур как мог мягче, погладил по плечу, секунду поборовшись с неодолимым желанием сомкнуть пальцы на изящной шее, покрытой пятнами засосов. – Представь, что мы оба заснули недели на две, дикий сон видели...

Он еще долго сидел, гладя ее по волосам, а она лежала, как мертвая, и в голове по какой-то вовсе уж неведомой ассоциации звучал гитарный перебор, хрипловатый голос Ирки-философички, той самой бессовестно красивой интеллектуалочки, объяснившей им, что они – экзистенциалисты:

Или это мы летим неистово,

или это нас волна несет.

Так порою отплывают пристани,

а стоит идущий пароход...

Тогда он верил, что Ирка писала стихи сама, лишь несколько лет спустя случайно узнал, что она их слизывала из старых эмигрантских журналов...

Глава пятая

Тяжело в деревне без нагана...

По тайге они шли часа два. Сущие пустяки по сравнению с тем, что пришлось вынести, – прогулка вокруг песочницы...

Понемногу Ольга оттаяла, так и не проронив ни слезинки. И послушно стала собираться. Они и в самом деле отыскали в спальне кое-какие вещички, на Западе вышедшие из моды, но все равно более цивильные, чем их прежняя одежда. Ольге, правда, все было велико, джинсы даже с поправкой на нынешнюю моду пузырились, словно запорожские шаровары. Поборов враждебную брезгливость, Мазур переоделся. Теперь оба выглядели самую малость наряднее, но кроссовки, увы, пришлось оставить прежние. Отыскав безопасную бритву, Мазур начисто сбрил бородку, нацепил затемненные очки и походил теперь на ларечника средней руки, а Ольга – на телку такового.

Сумку прихватили с собой, но консервы и плитку оставили. Как и ружье. С двустволкой на плече не особенно и погуляешь по Пижману, а денег на еду хватит – он хотел было выкинуть «премиальные» доллары в сортир, но решил, что в их положении не до высоких чувств. Главную внутреннюю борьбу пришлось выдержать, раздумывая над документами. В конце концов он сжег паспорт Федора – теперь, когда Мазур остался без бородки, документ не выдержал бы и беглого осмотра. Но милицейское удостоверение, как ни рискованно казалось, оставил при себе – в общем-то, если прикинуть, на них и без того повисло столько всякого, что красные корочки сами по себе ничем не отягчали, лишь добавляли грехов к уже свалившимся на плечи...

Мелькнула мысль поджечь дачу. Однако Мазур ее отбросил – даже не потому, что это могло привлечь внимание проспавшегося сторожа. Очень уж мелкой местью выглядело бы...

Никто не видел, как они уходили, – на соседних дачах так и не появилось ни единой живой души, роскошный поселок утопал в тишине. Только овчарка сторожа, собака сверхбдительная, все же заслышала их, должно быть, долго гавкала вдали.