Кровавые жернова - Воронин Андрей

В конце концов пришли к единому решению.

Василий Марков, повесив на шею веревку, стал карабкаться по лестнице на крышу. Затем, сбросив конец веревки, поднял маленькую лестницу, принесенную из деревни, приложил ее к куполу, перевязал проволокой, укрепил. Стали поднимать крест. Снизу кричали, давая советы. Даже ругательства постоянно слетали с губ, несмотря на то что крест ставили. Время от времени бранные слова срывались то у Василия, стоявшего на коньке крыши с молотком в руке, то у его помощников, размахивающих внизу руками.

Василий поставил кованый металлический крест и уже приготовился прихватить его веревкой, как тот вдруг качнулся и начал заваливаться.

– Да держи ты его, мать твою! – послышалось с земли.

Проволока, которой крест был прихвачен, медленно раскручивалась. Василий едва успел отскочить. Если бы не его проворство, то крест упал бы прямо на парня. Наверняка Василий, свалясь с крыши на землю, разбился бы насмерть. Но Бог миловал.

Работник удачно уцепился за конек крыши, взобрался, сел на него. Вытащил из кармана рубашки мятую ярко-красную пачку «Примы».

Закурил и лишь после того, как выкурил сигарету и немного успокоился, вновь взялся ставить крест.

На этот раз Марков действовал расторопнее, крест прихватил в двух местах. И единственное, что упало на землю, так это его серая кепка, которая мешала закручивать болты на металлических полосах-стяжках. Кепка, как колесо, покатилась по крыше и упала к ногам отца Павла. Священник бережно поднял головной убор и положил на табурет у крыльца.

Работа была закончена, крест укреплен.

– Посмотри, что там, Вася, – закричал мужчина постарше. – Все ли ладно? Не упадет ли следующим разом?

– Закрутил на совесть, аж четыре болта.

Намертво сделал, еще сто лет стоять будет.

Только красить надо, чтобы ржавчина металл не съела.

Василий спустился с крыши. Мужчины сложили веревки, инструмент, отошли к церковной ограде полюбоваться на крест.

Тут подошла матушка Зинаида с женщинами.

Одна из подошедших, мать Василия Маркова, подозвала к себе сына, посмотрела на крест.

– Что такое? Что-то не так? – молодцевато спросил парень, поправляя кепку.

– Почему сразу не покрасили крест?

Только тут все поняли ошибку. И даже отец Павел обреченно, словно птица с перебитым крылом, махнул рукой и отошел в сторону.

– Да бес попутал, – сказал вместо отца Павла Василий. – И надо же было до такого простого дела не додуматься!

– Краска же в притворе стоит, целая банка, – произнесла мать Зинаида. – И кисточка есть.

– Давай, мужики, по новой!

Василий, не возражая, приставил к церковной стене лестницу и уже с банкой краски, с кистью в зубах полез наверх. На кресте сидела ворона. Когда молодой человек, осторожно ступая по гулкой жести, подошел к куполу, птица, громко каркнув, взмахнула крыльями, но с креста не улетела.

– Кыш! – закричал ей Василий. – Пошла вон!

Птица встрепенулась, взлетела, и вместе с ней со всех старых лип поднялась в небо целая туча ворон. Птицы громко кричали и носились над церковью. От огромного количества галдящих птиц даже небо почернело.

Василий же, не обращая на них внимания, принялся красить крест. Банка была привязана к поясу, работник макал кисть и аккуратно водил ею. Затем перебрался на вторую сторону, покрасил и там.

– Ну как? – закричал он, обращаясь к стоящим на земле людям.

Вороны яростно завопили, а затем облепили свежевыкрашенный крест.

Глава 4

Секретарь Патриарха назначил встречу Андрею Холмогорову в Загорске. Андрей прибыл к десяти утра, и секретарь Святейшего обрадованно улыбнулся, когда увидел Холмогорова, входящего в кабинет. Они поприветствовали друг друга рукопожатием. Знакомы они были уже не первый год, и отношения между ними были теплыми, почти приятельскими.

– Андрей Алексеевич, – спросил секретарь Патриарха, – а может, мы пойдем прогуляемся и заодно все обсудим? Кабинет не располагает к беседе.

Холмогоров кивнул. Уже через пять минут они прогуливались у монастырской стены, где еще вовсю цвела сирень, распространяя свежий аромат. После ночного дождя все вокруг дышало спокойствием. По небу плыли легкие белые облака, гонимые теплым южным ветром.

– Благодать-то какая! – взглянув на купола соборов, сверкающие кресты, вымытые ночным дождем, произнес секретарь.

Он снял очки, и его лицо с маленькой аккуратной бородкой сразу же стало детским, наивным, а глаза почему-то увеличились в размере. Холмогоров усмехнулся и спрятал в усах улыбку.