Приговор воров - Серегин Михаил Георгиевич

– Какие бабки платите? – деловито осведомился человек со шрамом.

Петя дал заранее приготовленный ответ.

Человек со шрамом одобрительно качнул головой.

– Не надо фотографии, – сказал он, – достаточно будет небольшой ориентировки. Типа – сведений о заказанном. Понимаешь?

– Понимаю, – просиял Петя, – это мы сейчас…

* * *

Через несколько минут человек со шрамом вышел из машины и, не оглядываясь, пошел в парк «Ривьера». Вечер был жаркий, и он на ходу снял с себя кожаную куртку, оставшись только в штанах и майке без рукавов, выставляющей на всеобщее обозрение мускулистые татуированные руки.

– Во, – сказал Петя Злой, глядя вслед человеку со шрамом. – Видал, какой? Настоящий садюга: шрам во всю морду, борода, наколки.

– Рожа бандитская, – подтвердил Филин, чья физиономия также не навевала мыслей о гении чистой красоты. – Только вот мне кажется, что где-то я эту рожу видел.

– Где ты ее мог видеть? – усмехнулся Петя. – Это же сам Рустам Казахстанский. Знаешь, я его таким примерно и представлял. Так и кажется, что он сейчас достанет нож и полосовать начнет.

Филин молчал, задумчивый.

– А работает он, видать, хорошо, – продолжал Петя. – Как услышал, сколько бабок я ему обещал отвалить, так сразу согласился без фотки. Только с ориентировкой. По своим каналам, говорит, найдет Щукина. Ну, можешь быть уверен, когда он этого чмошника найдет – кранты! Не будет больше на этом свете Коли Щукина.

– Аванса не попросил, – так же задумчиво проговорил Филин. – Странно.

– Странно, – легко согласился Петя Злой. – Но ведь он вообще работает не так, как все киллеры. Видал? Сам к нам пришел на встречу. Значит, уважает.

Филин ничего не ответил. Он все вспоминал, где мог видеть лицо этого человека со шрамом, который называл себя Рустамом.

И никак не мог вспомнить.

* * *

Человек со шрамом остановился посреди парка «Ривьера».

«Бабок не попросил, – с досадой вспомнил он. – Черт, как я мог так лопухнуться? Даже самому обидно. Ну, да ладно. Главное, что все прошло более или менее гладко. Они меня не узнали. Филин вот только сомневался, но ничего не сказал. Забудет. А если не забудет, то ничего от этого не меняется. Как вот мне быть с бабками? Нужны бабки».

Человек со шрамом задумался, глядя на текущую мимо него толпу отдыхающих – был разгар курортного сезона. Думал он минуту, а по истечении этой минуты усмехнулся и прищелкнул пальцами.

* * *

Иван Пучков разделся и лег в постель. Но как только он сомкнул глаза, из квартиры над ним раздались гортанные вопли известного эстрадного певца – того, что несколько лет назад пел об особенностях своей умственной деятельности, приводя для этого лошадиные сравнения, а теперь перешел и вовсе на идиотский репертуар.

Когда сверху в десятый, наверное, раз донеслось:

– Эскадрон моих мыслей шальных!.. – Иван Пучков вскочил с кровати и, рыча, устремился за своей шваброй в ванную.

Вооружившись привычным для себя агрегатом, Пучков несколько минут ожесточенно атаковал потолок и остановился только тогда, когда всякий шум сверху прекратился.

Пучков озадаченно поскреб лысый затылок. Раньше Танька никогда не откликалась на его потуги умерить бурную деятельность в ее квартире, а сейчас…

– Что это с ней? – пробормотал Пучков. – Неужели совесть проснулась?

Он минуту стоял, прислушиваясь, но ничего не услышал. Тогда он усмехнулся изумленно, отнес швабру обратно в ванную и осторожно улегся в постель.

Но и на этот раз заснуть ему не удалось. Неожиданный звонок в дверь сбросил несчастного ювелира с кровати.

«Кто бы это мог быть? – думал Пучков, идя к входной двери. – Время-то уже позднее. Друзья? Сослуживцы?»

Но друзей у Пучкова не было, а сослуживцев он совершенно не интересовал – они не только не спрашивали никогда, как его дела, но нередко забывали поздороваться.

– Кто там? – спросил Пучков, вплотную подойдя к двери.

– Соседи, – ответил ему игривый женский голос, в котором Пучков не без некоторого волнения узнал голос своей ненавистной соседки Таньки.

– Чего надо? – невежливо спросил Пучков через дверь.

– Открой, Ваня, – ласково попросила Танька. – Я одна. Не бойся, открой!

– Кто боится? – хмыкнул Пучков и открыл дверь.

За дверью стояла Танька. Она была действительно одна, и на ней была только тонкая ночная рубашка.

Пучков сглотнул громадный ком слюны и не смог произнести ни слова.

– Мириться я пришла, – обдав Пучкова чудовищным сивушным перегаром, проговорила Танька, играя глазками и шаркая обутой в домашний тапочек ногой. – Что это мы с тобой все ссоримся да ссоримся, а никогда как следует и не познакомимся. Пойдем ко мне в гости, а?