Охота на пиранью - Бушков Александр

Прихватил два пустых стакана, легонько шлепнул Надю пониже талии, тесня к двери, обернулся и подмигнул Мазуру:

– Места тут тихие, чужие не ходят...

– О чем это ты со мной говорить собрался? – равнодушно поинтересовалась Ольга, когда дверь задвинулась.

– О жизни, конечно, – пожал он плечами, налив себе еще на палец.

– О жизни? – она, повернувшись к Мазуру безукоризненным профилем, смотрела в окно на голые желтые поля. – Бог ты мой, я о жизни и думать боюсь. Ведь не забудешь никогда...

«Забудешь, – подумал Мазур. – Быстрее, чем тебе кажется. Ну, не начисто – п о ч т и начисто. Психология – наука точная, алгебре не уступит. А она на многочисленных примерах показывает, что человек, к счастью, способен быстро и надежно забывать почти все страшное, случившееся с ним. Даже в самых обычных, ни в одной букве не засекреченных работах можно прочесть про жертвы кораблекрушений, которые уже через пару лет выкидывали память о случившемся из сознания, забывали так искренне, что когда им потом напоминали о пережитом, искренне удивлялись, подозревали врача в каком-то дурацком розыгрыше, твердили, что никогда с ними ничего подобного не случалось, путают их с кем-то... Забудешь. Это мне не удастся – меня специально учили ничего не забывать...»

– Что ты на меня так смотришь? – спросила она, по-прежнему не поворачивая головы, закинув ногу на ногу, задумчиво подперев подбородок кулачком.

– Встань, – сказал Мазур, помимо воли ощущая прежнее желание, поднимавшееся из темной глубины.

Она подняла бровь, но встала, передернула плечами:

– Ну и?

– Колготки сними, – сказал он хрипло, глядя ей в глаза.

Со знакомой легкой гримаской, означавшей, что она чего-то недопонимает, Ольга стянула колготки, кинула на диван, поинтересовалась:

– Продолжать?

Он кивнул. Положив туда же трусики, она, судя по взметнувшимся бровям, собиралась отпустить какую-то ехидную реплику, но Мазур, без труда повалив ее на диван, уже навалился, ища губы, преодолевая слабое сопротивление. В обрамлении темных с рыжинкой волос ее лицо казалось незнакомым, но все таким же влекущим.

Мазур овладел ею грубо, как никогда прежде. Она коротко простонала и замерла, а он уже не мог остановиться, охваченный непонятным чувством – смесью желания с яростью, – властно и неспешно проникая глубже. Очень быстро яростная возня сменилась размеренным ритмом. Ольга отвечала, прижав обеими руками его голову к своей мокрой щеке, и в этом шальном безумии уносилось прошлое, как сухой лист по ветру, – если только оно было когда-нибудь, прошлое... Колеса постукивали под ними, словно стирая из памяти с каждым ударом все черное и печальное.

Изрядно времени прошло, прежде чем они смогли оторваться друг от друга, – но еще долго сидели в обнимку на нешироком мягком диване, глядя на желтые поля и лес на горизонте, смахивающий на комки тугой зеленой ваты. Ольга уже не плакала, а минутой позже Мазур убедился, что жизнь и в самом деле перешла в д р у г у ю плоскость: любимая жена пошевелилась и жалобно сообщила:

– Представляю, что от косметики осталось...

Мазур счастливо фыркнул, прижимая ее к себе.

– И нечего фыркать, – сказала Ольга насквозь прежним голосом. – Чтобы собственный муж насиловал в поезде... – Повернула к нему сияющее лицо: – Сон приснился?

– Сон, – сказал он глухо. – А сны потом тают... Часа через четыре будет Шантарск, а вот никаких снов уже не будет...

– Тогда иди покури, – сказала она с непостижимой женской логикой. – А я себя в божеский вид приведу, ты посмотри, во что мы купе превратили, походный бардак какой-то...

Мазур поцеловал ее в щеку и вышел. Издали увидел торчавшего в тамбуре Креста, подошел вразвалочку и встал рядом, поставив ногу на блестящую урну.

– Ну, кто знает жизнь лучше полковников? – ухмыльнулся Крест. – Цветешь? – И тут же посерьезнел. – Ты очки-то надень, что им из кармана торчать...

– Что? – кратко спросил Мазур, доставая сигарету.

– Черт его знает... – Крест опустил руку, потрогал сквозь пиджак рукоятку пистолета. – Воздух мне вокруг не нравится, вот что. Я тут давно торчу, чуть ли не сразу, как от тебя ушел... Хмырь какой-то по вагонам гуляет, зенками так и шарит... В сторону паровоза прошел, потом назад, – а ресторан-то в хвосте, чего ему разгуливать, совершенно непонятно...

– Ну, мало ли, – сказал Мазур, сам, впрочем, напрягшись. – Или знакомых ищет, или подходящие чемоданчики.