Цирк кошмаров - Неволина Екатерина

– Устал… – прохрипел Квазимодо и закрыл глаза.

Взрослые вышли в другую комнату. Серж сходил к машине, подогнал ее поближе к дому. Он притащил большую сумку, которую ребята не заметили, пока ехали, и стал ее разбирать. В сумке оказалась одежда для Квазимодо и продукты: консервы, макароны, несколько бутылок воды.

– Будет безопаснее, если вы пока побудете здесь, – объявил он, по очереди оглядев ребят и маму Олега. – Здесь вас никто не потревожит. Разве что Моник. Она уже в Москве, и, чувствую, никакой спецназовский отряд не удержит ее от знакомства с… мальчиком и с вами…

– Эти люди, которые меня схватили, что они хотели? Что вообще происходит? Я ничего не понимаю! Во что вы втянули меня и моего ребенка! – Наталья Валентиновна взяла Олега за руку, словно надеялась вот таким нехитрым способом защитить сына от всех проблем.

– Мам, никто меня ни во что не втягивал! – возразил Олег хмуро. – Это связано… В общем, ты помнишь того прежнего приятеля отца, чье имя ты забыла? Его зовут Лев Ланской, и ты побывала в его лаборатории.

– Лев Ланской… – тихо повторила она.

Алиса видела, что вопрос, повисший на кончике языка, так и остался непроизнесенным: у женщины просто не нашлось сил его задать.

– Я думаю, ваш муж каким-то образом стал жертвой профессора Ланского, – сказала Алиса, многозначительно покосившись на Олега. – Мы обязательно его найдем.

Наталья Волкова кивнула и тяжело опустилась на кровать, где лежал Квазимодо.

– А этот несчастный ребенок…

– Это один из результатов экспериментов профессора, – объяснил Серж, – и, судя по всему, сын Моник, которую я здесь представляю. Пожалуйста, отдохните. Вы многое пережили за последние дни. Вам обязательно надо прийти в себя и восстановить здоровье.

– Да, мам, – Олег бережно взял ее безвольную руку. – Мы очень за тебя переживали, но ты молодец. Не волнуйся, мы разберемся с этой лабораторией. Я уже вошел в их систему, скоро эти гады будут у нас в руках. Мы соберем все свидетельства их преступлений. Все будет хорошо, вот увидишь!..

Она слабо, очень устало улыбнулась.

– Ты совсем как твой отец…

Тем временем Алиса подошла к Сержу.

– Как же моя мама и Маркиза? – спросила она.

Француз улыбнулся.

– Думаю, им будет лучше дома. И… на всякий случай не говори, где находишься.

– Ага, так меня мама и отпустит неизвестно куда, – Алиса вздохнула. – Готова спорить, она сразу решит, что случилось нечто ужасное: меня похитил маньяк, я попала под машину и нахожусь при смерти, или что-то в таком же роде.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – Серж взялся за телефон. – Напомни, как зовут вашу классную даму?.. Кажется, был у меня один человечек, у которого хорошие связи в вашем министерстве образования…

Алиса уже перестала удивляться наличию у Сержа всех нужных контактов.

Похоже, он далеко не беспомощен в России. По крайней мере не настолько, как пытался показать. Всего лишь два звонка – и он, улыбаясь, сообщил, что дело улажено.

Когда Алиса позвонила маме, та была весела и спокойна. Она пожелала дочери успехов на олимпиаде и попросила быть внимательнее в чужом городе.

Алиса, вся красная оттого, что приходилось врать (слава богу, по телефону не видно), пообещала, что все будет хорошо, и дала маме инструкции, как лучше заботиться о Маркизе.

На том разговор закончился.

– Не расстраивайся. Лучше, если твоя мама и вправду будет считать, что ты на олимпиаде, – успокоил слегка расстроенную Алису Олег. – Зачем впутывать ее во все это?

И девушка была вынуждена согласиться.

– Как говорят в этой замечательной стране, утро вечера мудренее. Давайте-ка спать… – объявил тем временем Серж. – Все вопросы оставим на завтра.

Расположились кто где. Усталость взяла свое, и все заснули.

Алиса, измученная дневными путешествиями, провалилась в сон, словно в бездонную пропасть. Ей казалось, что она идет и идет через мглу, не различая дороги, не имея никаких ориентиров. В какой-то момент девушка увидела синеглазого парня. Тот пытался ей что-то объяснить, но голова гудела, словно медный колокол, и Алиса не могла понять ни единого слова.

А наутро ее разбудили гудки машины.

– Моник, – объявил, выглянув в окно, Серж.

Он вышел во двор и вскоре вернулся с француженкой. Она оказалась в точности такой, какой видела ее во снах и по скайпу Алиса, разве что еще элегантней. От нее буквально исходила незримая аура стильности и шарма.

Когда Моник, никого не спрашивая, прошла в комнату, где был Квазимодо, и, сев на кровать, обняла его, Алиса, наблюдавшая за ними, вспомнила сказку «Красавица и чудовище». Невероятно, невозможно поверить в то, что уродливый, несчастный Квазимодо – сын этой уверенной в себе и очень красивой женщины.

Некоторое время Моник просто обнимала изуродованного малыша, а потом обернулась к свидетелям этой невероятной картины, вытерла тыльной стороной ладони слезы, увлажнившие ее щеки, и сказала что-то по-французски.

– Она говорит, что чувствует, будто это действительно ее сын, – неохотно перевел Серж. – Она собирается увезти его во Францию и заботиться о нем.

– А экспертиза? Вы будете делать генетическую экспертизу? – спросила Алиса.

Серж перевел, хмуро выслушал ответ и быстро заговорил по-французски, но госпожа Аль-Каддур решительно его прервала, настаивая на своем.

– Она не хочет проводить экспертизу, – наконец перевел Серж. – Она сказала, что ей довольно того, что она уже знает, и она не оставит несчастного мальчика.

– Совсем забыла, – Моник посмотрела на Олега немного смущенно, и ему вдруг подумалось, что не такая уж она бездушная светская красавица, как показалось вначале, – вот рисунок, который вы искали… Наверное, немного поздно, но вдруг еще пригодится.

Олег взял рисунок. На неровной старинной бумаге, обладающей собственной графической структурой, коричневым карандашом была изображена человеческая фигура. Человек стоял, сжавшись, точно для прыжка, прижав к груди сложенные руки, а из напряженных, застывших на половине движения плеч распахивались широкие, сильные перистые крылья. На их фоне фигура человека казалась хрупкой, чувствовалось, что именно в них – особенная сила. От картинки исходило ощущение энергии. Легкая помятость бумаги только усиливала художественный эффект, делала рисунок еще более живым. Олегу он понравился.

Осторожно, чтобы не подпалить бумагу, Волков поднес ее к пламени печи.

Как странно, отец оставил для него так много меток, а Олег в упор не замечал ни одну из них. Не раскрыл книгу, чтобы обнаружить там подчеркнутые строки, не проверил трость и бумагу, в которую был завернут подарок. Он пренебрег всеми знаками, закрыл на них глаза. Не потому ли, что просто не хотел их видеть?.. Не потому ли, что, несмотря на собственные слова, все же уверовал в виновность отца?

На бумаге проступили знаки. Какие-то формулы, рисунки, примечания. Вся она оказалась заполнена убористым мелким почерком отца.

– Что это? – голос Алисы вывел его из задумчивости.

Оказывается, Панова стояла совсем рядом.

– Не знаю пока, – Олег, нахмурившись, изучал написанное. – Надо разбираться. Понимаю только, что все это связано с биохимией. Кажется, что-то про искусственные органы. Я знаю, отец занимался чем-то подобным…

Скряб, скряб, скряб… Так царапали об пол металлические мышиные лапки. Это было нечто за пределами разумного. Это было страшно… Отец, несомненно, совершил значимое открытие. Но как оно повлияет на людей? Поможет инвалидам? Будет использовано для создания армии киборгов, как в фантастических фильмах? Очевидно, что от профессора, который создает уродов, ждать чего-то хорошего не приходится.

– Твой отец не делал ничего плохого, я уверена в этом, – Алиса коснулась пальцами руки Олега, он едва заметно вздрогнул и промолчал.

– Молодые люди, – в комнату заглянул Серж, и девушка поспешно отвела руку, – добро пожаловать к столу. Не знаю, как вы, а я бы съел даже крокодила.

Крокодила на столе не было. Зато имелись самые разнообразные деликатесы, привезенные Моник: от устриц, показавшихся Олегу весьма сомнительными, до знаменитого паштета фуагра и шести сортов сыра – вплоть до розового.

Сама Моник пребывала в превосходном настроении. Она улыбалась, постоянно подкладывала Алисе и Олегу самые лакомые кусочки и то и дело подходила к Квазимодо. Говорила что-то непонятное, но ласковое, дотрагивалась до его лба, заглядывала в глаза. Понять, доволен ли Квазимодо, Олег не мог, но Алиса, глядя на малыша, улыбалась, а значит, все было в порядке.