Чистильщик - Мазин Александр

– Какие у тебя мускулы,– прошептала Алинка, припадая к его влажной груди.– И какой ты… весь. Раньше ты так не умел. Кто эта женщина? Я ее знаю?

– Какая женщина? – Васильеву было слишком хорошо, чтобы удивляться.

– Которая тебя научила.

– О! – Васильев усмехнулся, представив себе Егорыча в роли «женщины».– Это что-то особенное. Но ты – намного женственнее. Слово!

Алинка аж замурлыкала от удовольствия.

– Пойдем, попьем чего-нибудь. Не спиртного.

– Пойдем,– согласился Васильев.

Оба знали, что еще вернутся на этот ковер. Желание не ушло, только спряталось. На время.

Внизу обнаружились четверо спящих. Фриц с Гансом и Грета с Лоттой. Лотта с Гретой – в обнимку на диванчике, Фриц – на столе, а Ганс – под столом.

Борис с Лизой отсутствовали.

– Крепок мужик,– одобрил Васильев.

– Угу,– рассеянно проговорила Алинка, наливая себе соку.– Борька – гигант. Но ты лучше, не сомневайся.

От широты русской души Васильев решил позаботиться об иностранных гостях. Добыл одеяло, переложил обоих аккуратно, на бочок, стащил с арийских ног пудовые башмаки, подумал: цивилизация, бля. В уличной обуви по коврам шастать. Хорошо хоть снежок на дворе, а не осенняя грязь.

Алине пришло в голову посетить ванную. Так сказать, заодно и помоемся. Обломилось. Ванная оказалась занята. Изнутри доносились смех и хлюпанье.

– Присоединимся? – игриво предложила Алинка.– Ребята не против, я их знаю.

– Нет,– решительно заявил Валерий.– Я тебя делить не собираюсь.

Групповушку не жаловал. Не возбуждала.

– Ну и ладненько,– не опечалилась его подружка.– Тогда пошли наверх. Там душ есть.

Кувыркались еще часа два. До полного изнеможения. Но спать совершенно не хотелось. Опустошенные, невесомые и какие-то прозрачные спустились вниз. Немцы дружно сопели в восемь дырочек: смотрели свои немецкие сны. В огромном кресле вдвоем устроились Борис с Лизой. Борис перебирал струны, Лиза – его волосы. Перед ними горела толстая красная свеча.

Валерий с Алинкой не стали им мешать. Пристроились к столу, заморили червячка, прополоскали горло сухоньким. Поправились.

Борис отложил гитару.

– Пошли погуляем? – предложил он.– Новый год все-таки.

Снегопад прекратился. На ветвях новогодней елки лежали белые рукава. Разноцветные огоньки отражались от игольчатого снега. Утопая по колено в снегу, взобрались на соседний холм. Брошенные санки занесло снегом – три маленькие горки на одной большой.

– Давайте снеговика сделаем! – сказала Лиза.

Сделали. Огромного и важного. Похожего на Чебурашку. Потом играли в снежки. Три на одного. Одним был Васильев. Он же оказался победителем, а когда «противник» перешел в рукопашную, Валера снова показал себя героем и вывалял в снегу всех троих. С Борисом, правда, пришлось повозиться. Волосатый гитарист оказался на диво ловок и цепок. Но легкий, что тут поделаешь. Вернувшись домой, смеха ради достали из сарая лопату и завалили снегом двери. И окна тоже залепили. Прикололись. В дом попали по лестнице, через второй этаж. Расползлись по спальням и тут же уснули.

Проснулись от зычного германского смеха на улице. Солнце уже вскарабкалось почти на максимальную высоту. Полдень.

– Выспалась? – спросил Валерий.

Алинка потянулась сладко и тут же протянула к нему все четыре игривые лапки…

…Она никогда не закрывала глаз. Даже когда с губ уже срывалось жаркое протяжное: «А-а-ах!» – черные глаза блестели из-под дрожащих век.

Немцы, бодрые и жизнерадостные, успевшие позавтракать, покататься на санях и вдосталь вываляться в снегу, встретили заспавшихся аборигенов жизнерадостным гоготом. Прикол со снегом германцы оценили. А еще говорят, у них чувства юмора нет. А вот похмелья у них, точно, не наблюдалось. Здоровые европейские печенки без проблем перерабатывали алкоголь.

После завтрака Васильев порылся в сарае и нашел целый ворох лыж. Там же на веревке висели ботинки. Как сушеная рыба. Подобрали на всех. Тщательно смазали – тепло, снег липкий.

Перед самым выходом появился вчерашний мужик, директор. Причем не на автобусике (дорогу занесло), а на настоящих розвальнях, влекомых мохнатой лошаденкой. На розвальнях приехала лосиная нога. За ногу директор желал двести марок.

– Побойся Бога,– сказал ему Валерий.– Вот тебе тридцать баксов и считай, что тебе повезло.

Директор спорить не стал, а на Валерия поглядел с уважением.

Ногу оставили отмерзать, а сами отправились к озеру, до коего, как сообщил директор, километров шесть.