Чистильщик - Мазин Александр

– Меня-я? – Гарик скорчил рожу.– Да они за сто баксов!.. Ты хоть знаешь, сколько они по жизни имеют? А Силыч ваще меня похвалил, понял? Сказал, чтоб я табель всегда с собой таскал в ученическом билете! Чтоб любой мент сразу въехал, что я не гопник, а, реально, правильный пацан. Ну, в смысле, к уголовке – ни с какого бока не подхожу! Силыч, он фишку рубит! – Тут Гарик вспомнил, что Силыча уже нет, скис и умолк.

Очень кстати, к их столику подошел какой-то парень, осведомился, можно ли пригласить даму потанцевать.

– Можно,– доброжелательно ответил Валерий.– Но только мне.

Пацаны захихикали. Парень тоже улыбнулся. Не обиделся.

– Хочешь потанцевать?

– С ума сошел! Я уже ног не чувствую!

Васильев понял намек.

– Как, бойцы, наелись?

– Да вроде бы,– ответили бойцы.

– Тогда по коням. Вернее, по домам.

Договорились, что завтра в одиннадцать Олег позвонит Васильеву домой. Валерий словил тачку, отправил пацанов. Сам же, не мудрствуя, поехал домой к Тане. Не забыв прихватить с собой оружие и ядовитую «варенку».

Папуля отсутствовал. В Таниной комнате, половину которой занимала широченная тахта, Васильев не нашел ничего, пригодного под тайник, поэтому попросту запихнул сумку под кровать.

Таня наконец дорвалась до ванной и провела там почти час. Вернулась чистенькая, розово-нежная. Доверчивый большеглазый детеныш с пушистой желтой головкой.

Васильев, предвкушая приятнейшую ночь, тоже отправился принять душ, а когда вернулся, обнаружил, что подруга спит, свернувшись калачиком. Маленький зверек под огромным одеялом. Будить ее было бы форменным свинством, поэтому Валерий смирил желания, устроился рядом и мгновенно уснул.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ранним утром Валерия разбудил Танин папаша, шумно перемещавшийся по кухне. Натянув брюки, Васильев отправился в туалет и, конечно, столкнулся с родителем в коридоре. С голым торсом Васильев выглядел внушительней, чем в одежде. Почти год свирепых тренировок придал его мышцам грозную рельефность. Причем, не показной объем, как у качка на анаболиках, а настоящую железную твердость. И это чувствовалось. Может, поэтому папаша не стал разбираться, кто он и откуда взялся в квартире, а просто посторонился. Хотя, возможно, что посетитель коммунистических митингов уже успел привыкнуть к друзьям дочери. Последнее, впрочем, Васильева не смутило. Валерия никогда не смущали прошлые любовники его женщин. Если женщина сейчас с ним, а не с теми, значит, он, Васильев,– лучше.

Папаша собрался и ушел. Вероятно, на работу. Валерий отправился на кухню, надыбал кусок хлеба, яйцо и ломтик копченого сыра. Вместе с чашкой сладкого кофе все это вполне сошло за завтрак.

Перекусив, Валерий сделал попытку дозвониться до тех друзей, чьи судьбы еще оставались неопределенными: Юры и Петренко. Безуспешную попытку.

Петренко совершил непростительную ошибку. Разумней было вообще не показываться из подъезда, а махнуть с балкона второго этажа, благо, выходит на другую сторону. Но легкость, с которой он разобрался с основной группой, обманула Петренко. Он был уверен, что если на него и набросятся на улице, то результат будет аналогичный. Но никто не бросился на Петренко. Никто не выстрелил. Это успокоило. И вместо того, чтобы аккуратно красться вдоль стены, под прикрытием хоть и голых, но дробящих силуэт тополей, Петренко попер, как новобранец, прямо на обочину, да еще и остановился, рукой замахал, ловя тачку.

Стреляли из дома. Из окна второго этажа. Профессионал стрелял. Мастер. Попал точно куда целил. А целил он в голову.

Валерий не стал дожидаться, пока проснется Таня. Оставил ей записку, чтоб из квартиры не выходила, ждала его звонка, а сам отправился домой.

И на сей раз на Рубинштейна обошлось без сюрпризов. Но около десяти проклюнулась междугородка. Звонил отец.

– Плохие новости,– сказал он.– Напали на Ленку.

Лена Васильева пила пепси-колу из бумажного стаканчика и благосклонно слушала приятеля Женю. Женя же разливался соловьем, поскольку благосклонность Васильевой в университете ценилась весьма высоко. Очень красивой считалась Лена Васильева.

И не только считалась, но и действительно являлась таковой. Натуральная блондинка с голубыми глазами, аккуратными носиком и выпуклыми губками. Вдобавок стройна и длиннонога. И неглупа, что, впрочем, мало кто из студенческой молодежи относил к достоинствам. Но ведь и Женя – далеко не дурак и тоже не урод, строен, мускулист и голубоглаз, кстати. Правда, ростом немного не вышел, но не настолько, чтобы смотреть на Васильеву снизу вверх.