Чистильщик - Мазин Александр

– Гляди,– предупредил он.– Мы тебя знаем, найдем на раз!

Машина уехала.

– Тебе не кажется, что эту дуру надо куда-то спрятать? – спросил Олег.

Васильев глянул на помповик, который держал в руке. Парень прав. Вообще, ружье надо было выкинуть по дороге.

– На! – Гарик стянул с себя щегольский белый шарф.– Замотай.

Помповик спрятали на пустыре. Засунули в какую-то нору, припорошили землей и снегом. Единственный оставшийся патрон Васильев выкинул в замерзшую лужу, продолбив кирпичом лед.

– Сколько положил? – поинтересовался Гарик.

– Семерых.

– Итого, с Олеговым, будет восемь. Нормальная цифра. Если по стольку каждый день, к лету всех перекоцаем.

– Дурак,– констатировал Олег, переглянувшись с Васильевым.– Что будем делать, командир?

– Домой поедем. Надо мне с нашим заложником проконсультироваться. И еще подумать: как Шизу вытащить?

– Уже никак,– сказал Олег.– Если его эти, черные, не тронули, то наверняка менты забрали.

– Какие менты?

– Да те, что нам навстречу проехали. Автобус и еще четыре «козла». Не видел, что ли?

Васильев покачал головой.

– Думаешь, туда?

– А куда ж еще? – удивился Олег.– Такую пальбу подняли! Это еще поздно приехали. Мы уж боялись: если тебя те не замочат, так эти прихватят. Я Гарику сразу сказал, как пальба началась: стопим тачку и держим. Как менты подскочат, сразу сваливаем. Со стволами светиться, сам понимаешь. Так что ты молоток! Вовремя выскочил.

– Спасибо,– сказал Васильев.– За того черного. Он бы меня наверняка срезал.

– Херня! – махнул рукой Олег.– Вчера ты нас, сегодня мы. Обычное дело!

Но видно было: ему приятно.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Васильев пил светлое пиво в кафе между Средним и Малым проспектами Васильевского острова и размышлял о смысле жизни. Своей жизни. Своей единственной жизни.

Кострома мертв. Хирург сидит в подвале. Большая часть тех, кто гнал Васильева и убивал его друзей,– мертвы. Значит ли это, что он – отомстил? Значит ли это, что он сделал все, что мог, и теперь имеет право спрыгнуть с подножки поезда смертников? Снова стать таким, каким он был в то июньское утро, когда крепкая рука умыкнула девушку Таню в салон дорогой иномарки. Голым человеком на голой земле. Точнее, на голом асфальте. Не важно, что сейчас эта же девушка Таня ждет его, чтобы накормить ужином. Несколько дней назад Валерий был частью целого. Каждый его шаг был выверен умными и знающими, каждое действие одобрено и поддержано. Еще несколько дней назад у него были друзья, каждый из которых был сильнее, чем он сам. Еще несколько дней назад рядом были те, кто знал свое место в мире и, главное, знал, какое место в нем должен занять он, Валерий Васильев. Теперь их нет. И никто больше не скажет, что делать. И Валерий так же беспомощен, как изуродованный наркотиками Шиза. И его глаза так же слепы и бессмысленны, когда приходится смотреть в будущее.

Он не герой. Герой не травит своих врагов ОВ. Герой убивает их иначе. Лицом к лицу. В честной борьбе. Как Гоша-Терминатор или Петренко. Опережая и ошеломляя. Отвага и натиск. Опыт и мастерство. То, чему он так и не доучился.

Силыч как-то сказал: за три года можно выучить профессионала. Но для того, чтобы стать мастером, требуется не меньше семи. А чаще значительно больше. А кого можно выучить за неполный год?

Васильев допил свое пиво, со стуком опустил стакан на скатерть, чем привлек внимание официантки:

– Что-нибудь еще?

Девушка улыбалась ему чуть-чуть заискивающе, Васильев не сразу сообразил: она его боится. Невольно он посмотрел на свои руки: не в крови ли? Глупо. Конечно, руки чистые. Даже порохом не пахнут, отмыты со всей тщательностью.

– Да, то же самое, пожалуйста.

Васильев еще раз посмотрел на свои руки и вдруг совершенно ясно осознал: выбора у него нет. Если он захочет выйти из игры, его убьют. И скорее всего не только его, но и всех его близких. Всех, кто ему дорог. Потому что долг слишком велик. Значительно дороже дюжины жизней. И ему нельзя сойти с поезда смертников, потому что тогда этот поезд рано или поздно раздавит и его самого, и его родных, и всех, кто с ним рядом: Олежка, Гарика, Таньку… Поезд никогда не остановится, и, пока им правят те, кто хочет взыскать долг, и он, Валерий Васильев, главный должник, и все, кто рядом с ним,– все равно что мертвы.

Валерий взял в руки тяжелую кружку, сдул пену, пригубил… Ни хрена! Он не умрет! И родные его тоже! Пусть лучше сдохнут те, кто тянет к ним паршивые лапы! Ни хрена! Это они умрут! Он будет убивать их подло, из-за угла. Душить, травить, рвать! Это он их убьет! И если понадобится – всех! Если понадобится, он выкинет с поезда всех и сам сядет в кресло машиниста.