Пиранья. Бродячее сокровище - Бушков Александр

Темнота здесь обрушивалась моментально и неожиданно, словно поворачивали выключатель – никаких красиво сгущавшихся сумерек и романтичных закатов. Только что стоял ясный день, и внезапно чащобу заливала тьма, на небе проступали крупные звезды, на смену дневным звукам с некоторым запозданием приходили ночные, а на базе вспыхивало множество фонарей и прожекторов, зажигались вереницы окаймлявших взлетно-посадочные полосы огней, окна светились уютно, мирно, по-домашнему.

Высоко над джунглями возник шелестящий рев, он креп, приближался, и вскоре, исполинской разлапистой тенью мелькнув над кронами, на полосу приземлился припозднившийся транспортник. Едва он остановился, вокруг тут же началась деловитая, продуманная суета – откинулась задняя аппарель, подкатили грузовики, началась разгрузка, продолжавшаяся, Мазур по въевшейся привычке отметил, ровно пятьдесят четыре минуты.

Чем дальше, тем сильнее он чувствовал нешуточное раздражение, порою переходившее в приливы злости – оттого, что они четверо суток, обратившись в зрение и слух, торчали в чащобе, как дикие обезьяны из Бразилии, оттого, что подвернулся тупой кайман, с одинаковым усердием нападавший и на лесную свинью, и на отличного парня с другого континента. А в это время те, на базе, жили в свое удовольствие, спали на чистеньких простынках в кондиционированной прохладе, принимали душ, жрали на завтрак фрукты, джем и бифштексы в три пальца толщиной – и окна так уютно светились, и музыка играла, и футбол по телевизору...

Ничего в этой злости не было плохого, наоборот – такой настрой как раз и придает боевого куража...

А потом пришел конец и посторонним мыслям и безделью. Морской Змей наконец-то подал знак, которого они ждали четверо суток, и это было словно медный рев боевой трубы, это означало, что началась работа, и ничего уже не изменить, не остановить, не переиграть...

Ни единого звука. Ни шороха, ни всплеска. Словно шестеро бесплотных призраков скользили меж стволов над грешной землей, сотканные из вещества того же, что и сон – как выражался триста с лишним лет назад бессмертный бард. Бесшумно они спустились к темной и теплой, спокойной воде, бесшумно опустились в нее с головой и, погрузившись не более чем на метр, поплыли к противоположному берегу, привычно колыхая ластами – помесь Ихтиандра и акулы-людоеда...

Меж береговой кромкой и колючей проволокой было метров тридцать поросшей буйной травой земли – и эту укрытую безмятежным мраком полосу суши они преодолели быстро, столь же бесшумно – духи, а не люди, шесть клочьев тумана. Оставив акваланги и приготовив оружие, залегли возле самого ограждения, так и не обнаружив ни датчиков, ни мин.

Отчего-то показалось вдруг, что от косматых спиралей, усеянных мириадами острейших лезвий, одуряюще пахнет железом, но это, конечно, чистейшей воды самовнушение. Скупой жест командира – и Граф окунулсяв переплетение колючей спирали первым, слово в тяжелую болотную жижу. Вскоре затянутая в черный комбинезон фигура была уже на той стороне, залегла в траве, выставив дуло короткого автомата. За первопроходцем тем же манером просочилисьеще два черных призрака, а там настала и очередь Мазура с его двойкой. Прошло не более минуты – и вся шестерка уже на суверенной территории армии США, готовая огрызнуться метким и беспощадным огнем.

Стояла тишина, а метрах в ста впереди, на бетонке, замер «Джи-эр-двенадцатый», и возле него лениво прохаживался часовой, не ждавший никаких сюрпризов, не подозревавший, что его смерть пребывает совсем неподалеку в образе бесплотного черного призрака, не знающего жалости.

Очередной жест командира – и Мазур с Викингом и Страшилой перебежками двинулись вперед. Здесь хватало прожекторов, фонарей и кронштейнов с гирляндами ламп, но нереальной задачей было бы осветить всюбазу. Оставалось немало полос и пятен темноты, которую незваные гости использовали мастерски. Все ближе к самолету, ближе, ближе, он вырастает на глазах, нависает над головой, уже прекрасно слышно, как часовой от скуки нудит под нос незнакомую мелодию, последнюю в своей жизни...

Тихонько щелкнул бесшумный пистолет – и мелодия оборвалась, часовой подломился в коленках, но упасть не успел, и свою автоматическую винтовку не выронил. Две тени, бесшумно вынырнув из-под фюзеляжа, подхватили его и уволокли на другую сторону, в темноту.

Буквально секунд через тридцать часовой вновь объявился на посту – в камуфляжном комбезе и высоких ботинках, в каске на пластмассовом подшлемнике, с «кольтом-коммандо» наперевес. Почти той же самой походочкой он бродил по прежнему немудрящему маршруту во влажном сумраке. Все в порядке. Ручаться можно, отряд не заметил потери бойца...