Пиранья. Бродячее сокровище - Бушков Александр

Ну и черт с ними, если откровенно. Все равно не дождешься от них никакой благодарности за бескорыстную рекламную акцию в их пользу, да и провались означенная благодарность псу под хвост...

Время все более близилось к полудню – а в том районе, где они шагали вереницей, незаметно было каких бы то ни было признаков облавы. Только однажды в воздухе объявился одинокий чоппер^[1], но он летел далеко, в другом направлении, свободно может оказаться, по другим делам...

– Стоп, – сказал Морской Змей.

Они остановились и собрались в кружок – уже не классические подводные диверсанты с иллюстраций к засекреченному учебнику, а самые что ни на есть мирные на вид обыватели, в поношенной слегка цивильной одежонке, за версту выдающей здешнего таежника,вооруженные столь убого, что любой военный человек лопнет от хохота...

Не было ни прочувствованных прощаний, ни напутствий-инструктажей – здесь собрались мальчики хваткие, с немалым жизненным и профессиональным опытом, и не было резона в сотый раз спрашивать их, не подзабыли ли, часом, ценные указания командования и консультантов. Морской Змей попросту сказал, негромко и буднично:

– Ну что, орлы, разлетелись?

И через пару секунд шестеро исчезли в джунглях, словно капля чернил в ведре чистейшей воды, в шести разных направлениях. Вот только что были – и нету. Была группа– и не стало группы, распалась на шесть совершенно самостоятельных тактических единиц.

Правила игры, знаете ли. В местах вроде здешних шестеро крепких мужиков, путешествующих кучей, непременно вызовут определенные подозрения – подобные компании, доказано многолетней практикой, если и не партизанят, то отправляются в джунгли с некими предосудительными целями: скажем, раскопать древнюю индейскую могилку ради драгоценных безделушек, намыть нелегально золотишка, а то и перетащить через границу нечто контрабандное. Скверно относится здешняя Фемида к организованным группам странников – неважно, из местных уроженцев они состоят, или из чужаков, разве что к чужакам отношение еще подозрительнее.

А вот одиночка – дело другое, будь он хоть трижды иностранец. Такова уж многолетняя национальная традиция. Поскольку здешние необжитые места крайне суровы к человеку, одинокий кладоискатель или «золотарь» предстает в глазах общественного мнения (да и Фемиды) чем-то вроде тронутого, таковым, строго говоря, и является. Группа – это предосудительно. Одинокий бродяга – субъект, достойный брезгливой, покровительственной жалости...

Именно поэтому им в свое время велели на определенном этапе рассыпаться. Возвращаться прежним путем, по воде, убив на это еще четыре дня, кому-то показалось рискованным, и им были даны соответствующие указания: поодиночке пробираться в ближайший городок, вооруженными нехитрыми, но правдоподобными легендами, выйти в условленную точку, явиться к надлежащему человеку, а далее, ребята, уже не ваше дело...

В общем, по чащобе целеустремленно шагал вовсе не подводный диверсант, а одинокий странник в прочных джинсах, армейских ботинках из списанного имущества, холщовой куртке и широкополой шляпе, в какой тут щеголяет каждый второй, не считая каждого первого. О том, что в подкладке поношенной куртки как раз и была защита одна шестая доля добычи, никто здесь и не подозревал – а чтобы обнаружить спрятанное, пришлось бы не на шутку потрудиться, Мазур убил два часа, дабы разместить сокровище должным образом...

За плечами у него болтался поношенный рюкзак, опять-таки выглядевший так, словно его приобрели у старьевщика, промышлявшего, помимо прочего, гешефтами со списанным армейским барахлом. Как ни приглядывайся, картина стандартная: очередной чужестранец, несолоно хлебавши возвращавшийся из джунглей – но, что отрадно, живым и здоровым...

Во внутреннем кармане куртки, заботливо зашпиленном английской булавкой, в целлофановом пакете покоился замызганный австралийский паспорт, трудами спецов с другого континента выглядевший так, словно Мазур и впрямь таскал его с собой последние десять лет. В паспорте имелась здешняя виза, выполненная по всем правилам, с гербом государства и подписью неведомого чиновника, которую тот, доведись проверить, непременно признал бы за свою.

Еще в пакете лежала столь же замызганная мореходная книжка – на то же имя, что и паспорт. Если верить обоим документам – а изготовлены они столь тщательно, что поверят многие – из джунглей объявился никакой не К. С. Мазур, а вовсе даже австралийский гражданин Джон Стьюгенботтхед.