Под созвездием северных ''Крестов'' - Бушков Александр

Казалось бы, вот они, те самые место и время, где деятельная натура Карташа может найти себе применение. Вклиниться в товарно-денежные отношения, на которых зиджелась вся внутрикрестовская жизнь, было делом плевым – для Алексея, по крайней мере. Вклиниться и начать зарабывать, чтобы, как минимум, не одичать и не оголодать. Чтобы не сойти с ума и выжить. Черт возьми, ведь он практически в одиночку раскрутил очень даже прибыльный бизнесок в пармском лагере! А уж тут сам бог велел. Но…

Но не было, понимаете ли, у деятельного Карташа ни малейшего желания крутиться, зарабатывать, выстраивать схемы и комбинации. Не было ни малейшего желания выживать. Конечно же, это временное, разумеется, депрессняк пройдет, как с белых яблонь дым, однако сейчас в душе у Алексея было столь пусто и тоскливо… в общем, никаких суицидальных мыслей в его голове не крутилось, однако и не о какой позитивной деятельности думать он не мог.

Да, еще вызывали к адвокату, день на третий, Алексей не мог точно вспомнить. «Таксистка» – тетка, сопровождающая заключенных на допросы и обратно, – провела его на первый этаж и запустила в одну из комнатенок меж двух устрашающего вида серых боксов с крошечными окошечками, подозрительно напоминающих средневековые камеры пыток. (Как позже объяснил Дюйм, если на допрос к следаку ведут, скажем, двоих подельников, то один дожидается в этом гробу своей очереди, пока допрашивают другого, чтобы, значит, они не смогли о чем-нибудь там сговориться.) Как и следовало ожидать, защитничек, государством назначенный, ничего полезного не привнес. Насквозь простуженный толстяк, бесконечно сморкающийся в простынеобразный платок, гнусаво плел что-то о возможности смягчения приговора, ежели Карташ напишет чистуху. Карташ чистуху писать не хотел. На что адвокат разводил пухлыми ручонками и убеждал, что отказ сотрудничать со следствием грозит, что психиатрическая экспертиза не выявит, суд не пощадит, и в результате подследственный превратится в осужденного и отправится на лесозаготовки. А статья сто седьмая, часть вторая, промежду прочим, предусматривает наказание сроком до пяти лет…

Расстались каждый при своем мнении.

Зато по возвращении в камеру Карташа ждал сюрприз. С одной стороны, приятный, а с другой – настораживающий своей загадочностью.

Карташу пришла дачка – непрозрачный полиэтиленовый пакет с написанными шариковой ручкой его фамилией и номером хаты. Так что здесь никакой ошибки не было. В пакете обнаружилось: пять блоков «Петра Первого», пять жестяных баночек «Нескафе», сыр в нарезке, молотый красный и черный перец, три баночки меда («Профилактика туберкулеза, – уважительно хмыкнул Эдик, – знающий человек посылает»), несколько упаковок чая в пакетиках, вяленая рыбка и кулек тыквенных семечек («А это от сердца, – прокомментировал Дюйм. – То есть для»)… а на самом дне, каждая аккуратно завернутая в обрывок газеты, десять малюсеньких бутылочек с алкоголем разной градусности, таких, какие обычно стоят в минибарах приличных отелей.

– Богато, – задумчиво сказал Квадрат, разглядывая неожиданно привалившее Карташу счастье. – Значит, говоришь, на воле у тебя корефанов нет…

Карташ мигом вспомнил о Кацубе, но предположение отверг как несостоятельное. Тем более, Эдик тут же возразил:

– Подкорм не с воли. Это кто-то из здешних. Во-первых, в это время никто передачи носить не станет, подождут до завтра, а во-вторых – кто ж пойло пропустит-то…

– А цирик, который принес, он что сказал? – настороженно спросил Алексей. Это-то его и беспокоило: никто, ни одна живая душа не могла ему послать такой царский подарок.

– Ничего не сказал, в том-то и дело. Карташ, мол, тут обитает? Принимай, мол, для него гостинец. И даже ничего насчет претензий не спросил.

– Это не подкорм, – заметил Дюйм, – хавки-то точной нет… Это знаете что? Это «воробушек»^[16] для нашего уважаемого «вована». И зело богатый, надо сказать, «воробушек», человек знал, что бедному узнику надо для подслащивания здешней пресной житухи…

– И кто его передал? Ответом было молчание.

– Ну… Как бы то ни было… – раздумчиво сказал Карташ. В голову ему вдруг пришла шальная идея. А что, попытка не пытка… – Ладно. Плевать. Нехай это будет кошелек. И, насколько я понимаю, денежек вдруг оказалось в нем немало? Тогда, братья уголовнички, вот какое предложение у меня к вам есть – от которого, как говорится, вы не сможете отказаться…