Груз для Слепого - Воронин Андрей

– Что ты, Буран, птиц гоняешь? Лучше бы зайца какого унюхал – хоть ужин получился бы хороший, а то все впустую. Вообще, ночь никудышняя, пять капканов проверили, хоть бы в один что-нибудь попало. Следы рядом, а в капканах пусто.

Пес вновь залаял, подбежал к хозяину и потерся своей большой головой о его ногу. Сидор Онуфриевич остановился, запустил руку в лохматую шерсть и потрепал пса по мощному загривку.

– Что, хочешь сказать, надо вернуться и не тащиться дальше? Пес тявкнул.

– Нет, надо идти, – стрелочник вытер тыльной стороной ладони лоб, глаза его сверкнули, он улыбнулся. – Так всегда. Буран. Помнишь прошлый раз? Сперва – пять капканов пустых, а в остальных зайцы. Помнишь, как нам с тобой повезло?

Буран понимающе крутанул головой и побежал вперед, обгоняя хозяина. Сидор Щербаков пожал плечами, поправил ремень карабина и чуть-чуть пригнувшись, резво пошел на широких лыжах по мягкому глубокому снегу. Щербаков понимал: собака скоро устанет и будет брести за ним. Буран – не охотничий пес, и Сидор Онуфриевич ничего особенного от него не требовал, главное, чтобы был верным и преданным. Года четыре назад Щербаков нашел его еще щенком на станции – то ли выбросил кто, то ли убежал из поезда. Во всяком случае, никто из местных ничего определенного стрелочнику сказать не мог. Сидор, накинув ремешок на шею смешному неуклюжему щенку, привел его в свой холостяцкий дом на железнодорожном переезде.

Когда Буран (а именно такое имя получил щенок, найденный на товарной станции) подрос, он оказался огромной лохматой овчаркой. Сидор даже гордился, что ни у кого в округе не было такого пса. В соседних с железной дорогой поселках чаще держали охотничьих собак, резвых лаек, с которыми можно ходить на зверя, а вот у Сидора появилась настоящая овчарка – сильная, злая и верная, готовая броситься на любого, кто посмеет косо взглянуть на хозяина.

И летом и зимой Буран жил в будке. Сидор никогда не сажал его на цепь, и пес был предоставлен сам себе.

Но стоило хозяину открыть дверь и трижды свистнуть, как Буран летел к нему огромными скачками, радостно лая. Сидор гладил его, трепал по торчащим, словно вырезанным из твердого картона ушам, и ласково говорил:

– Что, набегался, песик?

Назвать Бурана песиком можно было с большой натяжкой. Кобель весил килограммов семьдесят, не меньше. И прыгнув на человека, легко валил его с ног. Пару раз он сильно выручил стрелочника: однажды, когда на Щербакова напали волки. Буран на удивление легко расправился с матерой волчицей, с первой же попытки разодрав ей горло. Он так вошел в раж, что Сидор насилу отволок своего пса от растерзанной волчицы. И еще один раз, прошлой зимой, когда Буран помог своему хозяину найти дорогу к дому. Они, как было заведено, пошли проверять капканы, тут началась страшная метель. Снег валил такой, что казалось, небо смешалось с землей. На расстоянии вытянутой руки не было видно, сколько отогнуто пальцев. Они шли уже целый час, хотя до домика, по расчетам Сидора, было никак не больше двадцати пяти минут ходу. Сидор понял, что заблудился. Одет он был слишком легко, чтобы надеяться переждать метель в лесу. И тогда он сказал Бурану: «Домой! Веди меня домой!»

И Буран вывел хозяина к железнодорожной насыпи, а там Сидор уже знал, куда идти.

Сидору Щербакову никогда не хотелось менять свою размеренную жизнь. Он покинул родные места всего однажды, будучи призванным в армию. В армии Сидор скучал, тем более, что служить довелось в городе. Вернувшись на Урал, он еще два года жил в поселке, пока жива была его мать. Отца Щербаков не помнил, тот бросил семью, когда сыну исполнилось четыре года и подался, как поговаривали, на Дальний Восток – то ли в Комсомольск-на-Амуре, то ли еще куда-то. Оттуда пришло одно единственное письмо, в котором извещали, что слесарь Онуфрий Щербаков, матрос рыболовецкого траулера, пропал без вести во время шторма. Мать во второй раз так и не вышла замуж.

Раз или два в год-Сидор Щербаков навещал могилу своей матери, на которой установлен каменный памятник, высеченный им самим из валуна. Еще когда мать была жива, Сидор устроился на железную дорогу путевым обходчиком. А когда ее не стало, он перебрался жить на переезд, в казенный домик, который раньше делил со сменщиком.

Как-то так получилось, что молодым Щербаков не женился, хотя и нравился женщинам, а потом потихоньку одичал. Не показывался в поселке месяцами, а если появлялся, то лишь за тем, чтобы закупить в магазине провизии: соли, муки, консервов, сахара, чая, да набрать патронов для своего старого охотничьего карабина.