Груз для Слепого - Воронин Андрей

– Рискуешь, – отозвался Глеб Сиверов.

– Я-то не рискую, Глеб, рискуешь ты.

– Без тебя знаю.

– Думаю, напоминать не стоит, если провалишься, я о тебе понятия не имею. Выручить некому. Как от Христа – все отрекутся, не успеет петух прокукарекать.

– Не богохульствуй.

Глеб жестом остановил Крапивина, и откинув голову на высокую спинку сиденья, прикрыл глаза.

– Не тарахти, Крапивин. Хочу немного подумать, прикинуть, что и к чему.

– Я уже весь план продумал, – хотел настоять на продолжении разговора полковник.

– Не торопись. План твой я в мельчайших деталях представляю. И знаю, нет в нем какой-нибудь спасительной для твоего ведомства изюминки.

– Обижаешь, – отозвался полковник.

– Все, что продумано в деталях, Крапивин, и яйца выеденного не стоит. А маленький запасной вариантик, о котором ненароком и забыть можно, обязательно потом пригодится, станет главным сценарием.

– Все, молчу.

– Если молчишь, то не разговаривай, – поддел полковника Глеб и задумался о том, как ему лучше всего провернуть операцию – с меньшими нервами для себя, изобретательно и почти без риска для дела.

Глава 10

Уже оказавшись вместе с Крапивиным в самолете, Глеб Сиверов решил не напрягать свой ум – лучше всего положиться на счастливое озарение. Он задремал и проснулся, когда АН-24 заходил на посадку. Псков встретил их лунной морозной ночью. Тут и следа не было от оттепели, царившей в Москве. Всего каких-то два градуса разницы в температуре, а уже искрится снег. Самолет замер, стюардесса не спешила объявить пассажирам выход.

Наконец динамик ожил, послышалось гудение, и сквозь него прорезался голос капитана корабля: «Двух представителей московской пожарной охраны просят пройти к выходу».

Крапивин оживился:

– Это нас, Глеб!

– Умнее ты ничего не придумал – московская пожарная охрана?

– Что в голову пришло, – пожал плечами Крапивин, – пожарная охрана – ПО – то же самое, что и правительственная охрана.

– Ладно, пошли, теперь уже все равно. Под неодобрительными взглядами других пассажиров, раздосадованных тем, что им придется еще томиться в душном салоне, Крапивин с Сиверовым пробились к открытой двери. Жиденький трап уже ждал их. Глеб с удовольствием вздохнул, вбирая в себя морозный воздух позднего вечера. Все летное поле оказалось засыпанным снегом по самую щиколотку.

– Тебе не кажется, Крапивин, что взлетно-посадочную полосу расчистили только из-за нас с тобой?

– Вполне может быть, – согласился полковник ФСБ, – теперь здесь садятся всего два самолета в день, да и те скоро отменят. Денег нет у народа летать.

– Не бойся, чартерные рейсы оставят. В Новгород не полетишь, а до Кипра – пожалуйста.

Ожидавшая их черная «волга» стояла немного в отдалении, чтобы не слишком рисоваться. Встречал гостей из Москвы один шофер. Он не знал, те ли это люди, которых он ждет, и на всякий случай оставался возле машины.

– Теперь можем немного перевести дыхание, – Крапивин не торопясь направился к автомобилю.

Глеб устроился на заднем сиденье, полковник сел рядом с шофером.

– Поехали.

– Есть.

«Значит, никаких инструкций по дороге не будет. Чертов конспиратор!» – раздосадовался Глеб.

Он отлично выспался во время полета и теперь жаждал общения.

Крапивин выразительно посмотрел на Сиверова, мол, подожди, поговорим позже, я этого шофера в упор не знаю.

Псков так и остался для Глеба цепочкой желтых огней на горизонте. Машина даже не заезжала в город. По заснеженному шоссе она мчалась на север, оставляя засыпающий город далеко за собой. Встречных машин вообще не попадалось, только снег, ночь да цвета слоновой кости диск луны, зависший над бесконечно длинной дорогой.

Вскоре шоссе обступил лес, вспыхнул синий указатель с белой надписью: «Ведомственная гостиница» Ни к какому ведомству принадлежит здание, ни какой-нибудь другой информации указатель не давал.

Шофер подъехал вплотную к самому крыльцу и выключил двигатель.

Крапивин весело произнес:

– Приехали, выбирайся.

Вытянутое вдоль опушки леса трехэтажное здание, облицованное синей блестящей керамической плиткой, простая стеклянная вывеска со скромной надписью «Гостиница». Два ряда темных погасших окон, и лишь на третьем этаже желтело электрическим светом несколько давно не мытых стекол. Грязь предохраняла от любопытных глаз почище тюля.