Расписной - Корецкий Данил Аркадьевич

– Молодец! Видать, ты парень боевой. Я таких люблю!

Потапыч налил очередной стаканчик.

– А кобуру пустую зачем нацепил? – подколол Вольф старика, поднимая стул.

– Где ты видал пустую? – обиженно пробасил тот. – Я в игрушки не играю…

К удивлению Вольфа, Потапыч сноровисто отстегнул застежку и извлек всамделишный «ТТ», точь-в-точь такой, как на фотографии. Привычно вынул обойму с патронами и протянул безопасный теперь пистолет Вольфу.

– На-ко, почитай!

Еще больше удивленный, Вольф рассмотрел на потертом затворе гравировку: «В. П. Раздорову от наркомвнудел Л. П. Берия».

– Видал, какая «пустая»? – Потапыч требовательно протянул руку и забрал «ТТ» обратно. – Сколько раз участковый приходил, сдать предлагал. Мол, зачем старому хрычу оружие? Только у меня ответ один: не ты награждал, не тебе отбирать! А мне еще сгодится, на крайний случай… Ну ладно, – Потапыч махнул рукой. – Расскажи лучше, как там мои картинки – нормально проканали?

Вольф вздохнул:

– Были проблемы, Потапыч, были.

Он коротко пересказал сомнения Коляши во Владимирской тюрьме. Потапыч пожамкал губами:

– Всего не предусмотришь. Я так думаю: раз ты здесь сидишь, значит, зэки их признали!

– Слышь, Потапыч, я почти не пил и трезвый остался. Только… Короче, разговаривают твои картинки. Особенно кот активный. Советы дает, подсказки… Я считаю, он мне жизнь спас! И другие помогали. Рыцарь об опасности предупредил, несколько раз я их глазами назад смотрел, в темноте далеко видел… Как такое возможно?

Потапыч пожал плечами:

– Да так и возможно. Ты же весь на нервах, вот и мерещится… Мне тоже, бывало, кто-то подсказывал. Мол, то сделай, а этого – не моги… Иногда прямо как голос чей-то. Интуиция это, вот что. Хотя… Слышал я подобное от зэков пару раз. Только знаешь, когда они долго сидят, у них ведь мозги размягчаются. Наверное, от онанизма. От них еще и не такое услышишь!

Вольф перегнулся через стол.

– Да пойми, Потапыч, не мерещилось мне! Вот, например, в камере вши всех поедом ели, а меня не трогали! Кот сказал, что они их ловят!

Потапыч посмотрел с укоризной, как на несмышленыша:

– Ну как они могут вшей ловить, ты подумай? Они же неживые. Они нарисованные. Я их сам и нарисовал. Отдохнуть тебе надо, вот что. Давай на боковую, сейчас мундир скину и на диване тебе постелю.

Энкавэдэшник встал и направился в спальню. Ниже кителя на нем были старые тренировочные брюки, растянутые на коленях.

Вольф вынырнул из тяжелого забытья, не понимая, где находится и что с ним происходит. Белая наволочка под головой, черный дерматин перед лицом и чья-то рука, настойчиво трясущая за плечо.

– Вставай, Петро, там старуха уже два часа дожидается, замерзла небось…

– А-а-а, – Вольф облегченно расслабился. – Я же говорил, меня Владимиром зовут.

– Я этого не знаю, – кряхтя отозвался Потапыч. – Мне положено знать, что ты Петр. Вот я и говорю: здоров ты спать, Петро! Одиннадцать скоро.

– А старуха где дожидается? – Вольф сел и потянулся. В окно ярко светило солнце, искрился на раме пушистый снежок.

– Да внизу, на скамеечке, где ж еще. А может, гуляет вокруг дома, в мороз на одном месте долго не усидишь…

– Так чего ж она домой не идет? Меня стесняется, что ли?

– Потому что порядок знает, привыкла за столько лет.

– Какой порядок?

– Обыкновенный. Видеть-то ей тебя ни к чему. Я ее у соседнего подъезда посадил, сюда спиной. Как положено.

– К чему эти сложности, Потапыч? Кончились мои секреты. Я теперь обыкновенный человек.

– Это твое дело, Петро. А мы живем, как приучены. Ты извини, придется без завтрака…

– Спасибо за ночлег, Потапыч. А без жратвы я могу неделю обходиться.

– Молодец. Когда-то и я мог. Не поминай лихом.

Вольф быстро оделся. На пороге на миг задержался:

– Потапыч, а свести твои картинки можно?

– Свести?! – Энкавэдэшник присвистнул. – Как же их сведешь? Я ведь по-настоящему колол. Перстенек или крестик срезать можно, вместе с кожей. Но рубец-то останется. А собор куда денешь? И остальной зверинец? Этак ты весь будешь сплошным шрамом. Еще хуже…

– А электрофорез?

– Какой такой форез?

– Александр Иванович говорил, что электричеством чернила из-под кожи можно вытянуть.

Домовой втянул нижнюю губу и покачал головой:

– Это я не знаю. Раз Александр Иваныч сказал… Может, у них счас и есть такое… Не знаю, врать не буду.

Выйдя на улицу, Вольф прищурился на солнце, с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух и осмотрелся. Жены Потапыча он не увидел.

Из автомата Вольф позвонил Петрунову, но его напарник ответил, что подполковник будет к концу дня. Вольф выругался. Москва не такой город, где полдня может бесцельно бродить человек в новой одежде, без документов и с зэковскими татуировками. Здесь полно милиции: экипажи патрульно-постовой службы, участковые, сыщики, агентура уголовного розыска… Плюс оперативники КГБ и их агентура…

Но делать было нечего. Вольф сходил в кино, прошелся по Арбату, перекусил в бутербродной. Как ни странно, но никто его не останавливал и не проверял документы. Похоже, он переоценивал возможности столичных спецслужб.

Около пяти часов, добравшись до площади Дзержинского, Вольф, как обычный посетитель, зашел в бюро пропусков и позвонил Петрунову. Через несколько минут он наконец попал в знакомый кабинет.

Подполковник изучал папку с документами.

– Кажется, все в порядке, информация подтверждается, – поздоровавшись, сказал он. – Четыре московских объекта уже отработаны. Этот Сокольски еще больший негодяй, чем мы предполагали. Носитель всех пороков. Пьянство, разврат, наркотики, растление малолетних…

Александр Иванович потряс пачкой объяснительных, потом достал измятый пакет.

– Вот, даже интересные снимки собрали, для наглядности. Московские элитные притоны. Он тут такое выделывает! Хочешь посмотреть?

– Нет. Я заочно сыт по горло этим Сокольски. У меня свои проблемы.

– Что случилось? – насторожился Петрунов, откладывая фотографии.

Вольф рассказал о том, что произошло вчера.

– Кто бы мог предположить, – задумчиво произнес Александр Иванович. – Такая острая реакция на татуировки… За ней кроется какая-то причина, которую мы не учли… Это очень неприятно…

– Да уж, действительно! – с горьким сарказмом сказал Владимир. – Все мое задание сплошные неприятности, и в конце – разрушение семьи!

– Не надо раньше времени сгущать краски, может, все и обойдется. Поживешь пока в нашей малосемейке на Вернадского, а потом все образуется, – успокоил Петрунов.

– Образуется! – хмыкнул Вольф. – Давайте быстрее убирать всю эту картинную галерею! Потапыч сказал, что ее не сведешь. Но вы ведь обещали! Электрофорезом. Один электрод туда, один сюда, тушь из-под кожи высасывается – и на марлю… А марлю в мусорник. Так? Ведь так же?!

Подполковник кивнул:

– Конечно. Электрофорез чудеса творит! Успокойся. Еще проблемы есть?

Вольф глубоко вздохнул, сбрасывая охватившее его напряжение:

– Мне нужны документы. Без них я как голый!

Несколько секунд Петрунов сидел неподвижно. Потом достал из сейфа заклеенный конверт из плотной бумаги, ножницами отрезал край и вытряхнул содержимое на стол.

– Держи. Паспорт, часы Грибачева, его визитка… Не собираешься позвонить старому знакомому?

– Пока повода нет. А удостоверение?

– Да… Как говорится, дай бог, чтобы поводов и не было. Ведь ты звонил Генеральному секретарю ЦК, когда тебя окончательно загнали в угол. Лучше, чтобы это не повторялось. Хотя сама возможность такого звонка служит тебе охранной грамотой.

– Где мое удостоверение? – повторил Вольф.

– Здесь, где же еще?

Александр Иванович вытряхнул удостоверение, которое вначале зажал двумя пальцами в углу конверта, раскрыл его.

– Так, срок годности еще не истек. Правда, с прежней должности ты вроде откомандирован, а на новую еще не назначен…

– Ну и что?

– Да, пожалуй, это формальность.

Подполковник протянул Вольфу документ. Вряд ли генерал Вострецов одобрил бы его поступок. Но семь бед – один ответ!

Привычно сунув картонный прямоугольник в нагрудный карман пиджака, Вольф почувствовал, что чувство уязвимости перед внешним миром бесследно исчезло.

– Надо поехать, забрать свои вещи… – Он замешкался. – Не хочется идти в этот дурдом… Может, позвонить вначале?

Петрунов придвинул ему телефон, продиктовал номер.

– Алло, – трубку взяла Александра Сергеевна.

– Это Владимир. Вы в курсе, что Лаура выгнала меня из дома? Я хочу заехать за вещами…

– Здравствуй, Володя! Ты неправильно все понял, никто тебя не выгонял, дело совсем в другом… Приезжай, я все объясню!

– А моя жена не выбросится из окна?

– Ее нет дома. И потом… Но это не телефонный разговор…

– Ладно, еду, – положив трубку, Вольф посмотрел на Петрунова.