Расписной - Корецкий Данил Аркадьевич

– Ее нет дома. И потом… Но это не телефонный разговор…

– Ладно, еду, – положив трубку, Вольф посмотрел на Петрунова.

– Можно взять машину? В метро сейчас толчея…

– Попробуем, – без энтузиазма отозвался Александр Иванович и, несколько раз прозвонив по внутренней связи, развел руками.

– У нас один водитель болеет, две машины в ремонте. А дежурная как раз сейчас на линии. Так что извини…

– Ничего, доберусь, – Вольф резко встал. – До свиданья.

После его ухода подполковник позвонил в ведомственную поликлинику.

– Здравствуйте, Петр Петрович, это Петрунов. У нас есть сотрудник, которого по оперативной необходимости пришлось всего растатуировать. Да, именно. Типичные зэковские наколки. Да. А теперь необходимость отпала и он требует очистить кожу. Да, я понимаю. Но я ему обещал. Нет, без хирургического вмешательства. С помощью электрофореза. Э-лек-тро-фо-ре-за. Нет, не шучу. Просто я сказал про электрофорез, так пришло в голову. Надо хотя бы имитировать попытку. Ведь она может оказаться неудачной по различным причинам. Но он не должен понять, что я соврал. Так что все должно выглядеть правдоподобно. Да, пожалуйста, проинструктируйте лично. Спасибо.

Положив трубку, он долго сидел неподвижно, оцепенело глядя перед собой.

У подъезда Вольф лицом к лицу столкнулся с соседом Лауры. На этот раз тот был не в майке, а в полной форме капитана милиции.

– Попался, дружок! – капитан привычно схватил его за рукав, чуть выше локтя. – Я тебя предупреждал: не беги, хуже будет! Пойдешь со мной, и не дергайся!

Вольф не менее привычно освободился от цепкого милицейского захвата.

– Как вы себя ведете, товарищ капитан! – строго сказал он. – Я сотрудник госбезопасности!

Внушительный тон и официальные обороты подействовали. Участковый растерянно посмотрел на свою руку и зачем-то вытер ее о шинель.

– Документы есть?

Вольф извлек удостоверение, раскрыл и поднес к лицу милиционера.

– Чего ж вы вчера убегали? – обескураженно пробормотал капитан. – И наколки… А почему соседку в больницу увезли? Тут что-то не так…

– Государственная тайна! – значительно произнес Вольф.

На воспитанных в строгости советских людей эти слова всегда оказывали магическое действие. Так получилось и в этот раз. Участковый подтянулся, его лицо разгладилось, выражение сомнения будто стерли мокрой тряпкой.

– Спасибо, капитан. Я вас больше не задерживаю.

– Ее изнасиловали, – откинувшись в кресле, Александра Сергеевна нервно затягивалась сигаретой и с силой выпускала дым сквозь нервно сжатые губы. – Семь лет назад, в Малаховке. Она возвращалась с дачи, от друзей, возле станции напали трое. Беглые уголовники, они с ног до головы были в татуировках… В результате сильнейший шок, мания преследования, ночные страхи – целый психиатрический букет…

В комнате навязчиво пахло французскими духами. Похоже, теща прыскалась ими совсем недавно. Засунув руки в карманы, Вольф прошелся взад-вперед по толстому ковру и остановился перед сервантом. За стеклом таращила глаза черная сова из лавы Везувия, привычно кренилась белая Пизанская башня, блестело золотыми лентами дерево счастья из Венеции. Похоже, оно не принесло счастья семье Маркони.

– Мой бывший муж, Урбано, прислал новейшие лекарства, ею занимались лучшие психиатры Москвы, очень помог этот знаменитый гипнотизер – Прохоров, ты про него наверняка слышал… Лечение длилось почти полгода, потом реабилитация, она все забыла, я думала, кошмар прошел бесследно… А вчера она вновь впала в такое же состояние! Меня предупреждали: избегать любых ассоциаций! Я не пускала ее в Малаховку, изолировала от прежних друзей, ограничивала выезды на природу, но кто же мог подумать, что однажды ее собственный муж заявится домой весь в татуировках!

– Извините. Я ведь ничего не знал.

– Конечно. Семейные тайны – это скелеты в шкафу. Ими не хвастают.

– Тех уголовников нашли?

– Не знаю. Наверное, нашли. Лаура была в таком состоянии, что мы не делали официальных заявлений. Да и к чему? Их и так ждала тюрьма. Ну добавят несколько лишних лет – разве нам от этого легче?

– Если бы они были установлены, я бы убил их, – буднично сказал Волк. – Всех троих, одного за другим.

– Правда? – В голосе Александры Сергеевны проявился интерес.

– Правда.

– Это только добавило бы тебе проблем. А Лауре все равно не стало бы легче.

– Где она?

– В психиатрической клинике. Лечение займет несколько месяцев. Но и потом… Она никогда не сможет видеть тебя. Даже если полностью убрать татуировки, ты все равно останешься провоцирующей ассоциацией…

Вольф вздохнул:

– Что ж, ничего не поделаешь. Я уже договорился насчет общежития. Очень жаль, что так вышло. Сейчас соберу вещи и поеду…

– Нет, так не годится, – возразила Александра Сергеевна. – Поживи пока здесь, приди в себя. Тебе ведь сильно досталось за это время… Сейчас я приготовлю ужин.

Волк прислушался к своим ощущениям. Действительно, ехать ни в какую общагу не хотелось.

– Хочешь виски? – Не вставая, Александра Сергеевна достала из бара бутылку «Белой лошади». В обычных магазинах она не продавалась – только в «Березках»[82] и закрытом баре «Метрополя». Рядом появились широкие стаканы с толстым дном, вазочка-термос со льдом и пакетик с орешками.

– Садись, наливай, – пригласила она.

– Почему вы поменялись? – спросил Вольф, наполняя стаканы почти доверху.

Александра Сергеевна удивленно покачала головой, но не возразила.

– Из-за денег. Мы получили хорошую доплату. А нам вполне достаточно и этого метража.

Они выпили. Лед не успел раствориться, чайного цвета жидкость была теплой и резкой, алкоголь сразу ударил в голову. Вольф высыпал в рот пригоршню орешков. Обещанный ужин оказался не очень сытным.

– Кто там теперь живет?

– Какие-то люди.

– Понятно, что не звери, – раздраженно сказал Вольф. – Что это за люди? Кто они, чем занимаются?

– Люди как люди, – удивленно посмотрела Александра Сергеевна. – Семья. Муж какой-то начальник, она, кажется, инженер, двое детей. Я не интересовалась, чем они занимаются. А почему ты спрашиваешь?

– Для порядка, – буркнул Волк. – А почему вы так на меня смотрите?

– Как?

Александра Сергеевна закинула ногу за ногу и качала ступней с повисшим на пальцах золотистым шлепанцем. Ногти у нее были ровно подстрижены и покрыты перламутровым лаком. Как у Софьи. И качала ступней Софья точно так же. Два времени наложились одно на другое, реальности перемешались, и Волк не понимал, в какой находится. Однажды такое с ним уже происходило, но тогда рядом была Лаура…

– Так. По-особенному…

Когда они жили все вместе, Александра Сергеевна любила плескаться под душем, не прикрывая двери, а иногда выходила на кухню в прозрачном пеньюаре и делала это неспроста… Неспроста она душилась перед его приходом, неспроста приготовила лед, неспроста смотрит прямым и до предела откровенным взглядом. Можно поспорить, что под халатом, высоко открывающим белые бедра, у нее ничего нет.

– Смотрю: чего в тебе такого страшного… И пока ничего не вижу, – с двусмысленной улыбкой ответила женщина.

– Не видишь, значит, – охмелевший Волк встал и шагнул вперед. Александра Сергеевна поднялась навстречу…

– Здравствуйте, Антонина Федоровна. Мы из Комитета государственной безопасности, вот наши служебные удостоверения. Разрешите войти?

Оперативники работали по двое. Вежливые и строгие молодые люди усредненной «комитетской» внешности: правильные славянские лица без особых и броских примет, официальные костюмы, сорочки, галстуки, безукоризненные властные манеры, располагающий тон. Их специально подбирали и обучали, в результате они становились похожими друг на друга, как инкубаторские цыплята. Впрочем, подобное неуважительное сравнение никому и в голову не могло прийти.

В те времена шпионаж наказывался только одной мерой наказания – расстрелом, а обычное знакомство, угрожающе именуемое «связью» с иностранцем, было очень близко к шпионажу. Поэтому визит контрразведчиков был сродни появлению архангела с огненным мечом. Причем независимо от того, чувствовал ли хозяин за собой какие-то грехи.

– Да, пожалуйста, конечно, а что, собственно, случилось? – Симпатичная женщина лет тридцати пяти испуганно попятилась, впуская архангелов в небольшую, уютно обставленную квартирку.

– Ничего, Антонина Федоровна, ровно ничего, просто нам нужна ваша помощь. Меня зовут Николай Петрович.

– А я Сергей Игоревич. У вас очень уютно.

– Извините, что беспокоим вас дома, в выходной день, но мы подумали, что так вам будет удобней, – улыбнулся Николай Петрович.

– Вы ведь работаете в хореографическом обществе, там женский коллектив, начнутся ненужные пересуды, – доброжелательно пояснил Сергей Игоревич.