Рок-н-ролл под Кремлем - Корецкий Данил Аркадьевич

В Дичково гремели выстрелы. Не резкие сухие автоматные очереди прошивали фанерные силуэты на стрельбище – гулкие и раскатистые залпы охотничьих ружей вместо того, чтобы настигать жирных уток, разрывали в клочья несъедобных ворон. Для ни в чем не повинных пернатых наступила Варфоломеевская ночь. Отчаянно хлопали сотни крыльев, свист дроби пробивал бреши в хриплом, исполненном ужаса карканьи. В воздухе медленно кружились черные перья, как сгоревшие парашюты разгромленного десанта.

Все гнезда в окружающей роще были разорены, верхушки деревьев прочесаны, всюду валялись сломанные ветки и разбитые дробовыми зарядами тушки. К концу дня жертвы разработанной хитроумным Мамедовым легенды прикрытия покинули привычное место обитания и улетели в степь.

– Спасибо, что к нам приехал, помог важную задачу решить, – белозубо улыбаясь, Мамедов переломил свою двустволку и выбросил очередную пару гильз. – Правильно говорят: Москва далеко, а нам всегда помогает…

Они возвращались из разоренной рощи. Солдаты заканчивали прочесывание, офицеры, радуясь поводу, продолжали незапланированную охоту, хотя выстрелы гремели все реже: цели переместились далеко в степь.

– Какую задачу? – без интереса спросил Евсеев. Массовая расправа над птицами подействовала на него угнетающе.

– Даже одна ворона может сорвать запуск. Попадет в воздушный конвертор, и ракета сойдет с курса. А уж целая стая – тем более. И для самолетов опасно, для вертолетов. Раньше их каждый год отстреливали, соколов специально заводили, тревожные крики через динамики над полигоном крутили… А потом… Стартов стало меньше, личного состава и денег тоже… Запустили эту работу…

Он перебросил разряженное ружье через плечо.

– А теперь одновременно два дела сделали. И твои сомнения проверили, и безопасность стартов обеспечили. Я так и напишу в своем отчете: проведены мероприятия по обеспечению физической безопасности стартовых площадок.

Особист явно находился в превосходном настроении.

– Ух, и хитрая птица – недаром триста лет живет! С пустыми руками – вплотную подпускает, а с ружьем, или даже с палкой – на пятьдесят метров не подойдешь! Куда пойдем?

Евсеев на миг задумался. Сейчас он чувствовал себя как человек, который пытается найти иголку в стоге сена. Или герой из сказки: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…»

– Давай поднимемся на крышу штаба. Осмотрим там все, а завтра пусть солдаты проверят все крыши в городе.

– Хорошая мысль! – кивнул Мамедов. – Здорово придумал!

Он подчеркнуто уважительно относился к своему молодому коллеге, оказывал знаки внимания, угощал отменным шашлыком и чистым, двойной перегонки самогоном. При этом не уставал одобрять любую его инициативу. Евсеев довольно быстро понял, что это всего-навсего кавказская манера принимать «проверяющего из Москвы», но, тем не менее, противодействия у него подобная тактика не вызывала. Наоборот, было приятно. Он – зеленый лейтенант, а опытный майор держится с ним на равных и даже демонстративно признает его превосходство…

Желтая трава хрустела под сапогами, не всегда способными защитить от ядовитых зубов гюрзы, и Евсеев непроизвольно смотрел под ноги.

– Не бойся, в самом городке змей нет, – как всегда уверенно сказал Мамедов. – Солдатики их ловят, шкуру снимают и пояса на дембель делают. Потому они и сами не заползают… Разве что какая-то одна, случайная…

– Этого вполне достаточно, – процедил Евсеев, всматриваясь в траву.

– Да брось ты! У нас «Антигюрзин» есть. Сделают укол – и все дела!

Мамедов успокаивающе похлопал его по плечу. Молодой контрразведчик вздохнул, расслабляясь.

Теперь он понял, почему начальники различных рангов так искренне верят в свою исключительность. Виноваты в этом подхалимы-подчиненные. И, конечно, отсутствие самокритики. А когда такой замечательный со всех сторон дядя уходит на пенсию и наркотик лести заканчивается, он скоропостижно умирает от стресса…

Остаток дня они провели на плоской крыше штаба полигона, обследуя места возможной закладки. Вентиляционные каналы, антенны, оцинкованные откосы… Пусто! Лейтенант даже бросил пару монеток в водосточные трубы, они весело выскочили внизу и запрыгали по асфальту. Заглянул под жестяные кожухи кондиционеров – и там ничего. Где же еще? Где?

Мамедов все это время курил «Дукат» и рассказывал о дружном и сплоченном коллективе, который обслуживает полигон, о передающихся здесь с 1957 года славных традициях, о высоких показателях в боевой и политической подготовке…

Он уже сводил московского гостя в музей, где был отражен весь доблестный путь военной части «РК-12». На стенде «Лучшие люди» висела фотография молодого капитана Аничкина В. П., который обеспечивал охрану государственных тайн объекта с 1974 по 1984 год. Как раз тогда, когда секретная информация била с полигона ключом, да что там ключом – гейзером!

Между тем Мамедов плавно сменил тему и принялся рассуждать о том, что, видимо, зряшная у Евсеева получится командировка… Хотя, с другой стороны, в речке водится сазан и жерех, местные жители приторговывают контрабандной паюсной икрой изумительного качества и дешевизны, на телеметрическом узле и в столовой есть очень даже симпатичные девчонки, а как-нибудь ночью можно выехать на его, Мамедова, личной «Ниве» погонять волков – так что, если взяться за дело умеючи, можно провести время с немалой пользой.

Евсеев вежливо ответил, что не увлекается рыбалкой и равнодушен к рыбе, на икру у него аллергия, девчонки его вообще не интересуют, а вот на волков сходить можно, если, конечно, время позволит… В свою очередь он поинтересовался судьбой четырех выпускников «Кубинки», распределившихся в 72-м году на полигон: Дроздова, Семаго, Катранова и Мигунова. На что Мамедов заметил, что выпускников 72-го года, да еще «кубинцев», следует искать не на полигоне в лесостепной полосе, а в обшитых дубом кабинетах где-нибудь на Арбате. Но, если надо, он, конечно, поднимет дела и все узнает. Евсеев сказал, что было бы неплохо. Подумав, Мамедов вспомнил, что в начале семидесятых произошел какой-то несчастный случай на стройке и погиб молодой офицер. Но он тогда еще здесь не служил, не знает точно.

– Мне тогда вообще три-четыре года было, – подумав, уточнил особист. – Может, пять…

– Да, я с этого возраста тоже мало что запомнил, – сказал Евсеев.

Особист не понял подколки. Или сделал вид, что не понял. Он деловито затаптывал окурок и вдруг хлопнул себя по смуглому лбу.

– У полковника Рогожкина можно спросить! Он лет тридцать на полигоне…

– Хорошо бы, – рассеянно сказал Евсеев, простукивая вентиляционный короб. – Где еще может быть эта штука?

Мамедов закурил в очередной раз.

– Нигде, – сказал он и с силой выпустил тугое облако дыма. – Я уже понял: ничего у нас нет. Потому что это невозможно.

Слова особиста подтверждались: на крыше Евсеев так ничего и не нашел. Два срочника, обследовавших по его заданию стоящую возле штаба высоченную антенну релейной связи, тоже ничего не обнаружили.

Перед тем как спускаться, Евсеев долго стоял у низкого решетчатого ограждения, рассматривая Дичково сверху. Взвод солдат строем вели в казармы, офицеры, закончив службу, выходили из штаба, растекаясь в разные стороны, по чахлому скверику гуляли несколько женщин с детскими колясками, трое штатских – очевидно вольнонаемные рабочие, целеустремленно направлялись к продуктовому магазину. Спиртное здесь не продавалось, значит, они шли за закуской.

Такова была видимая часть картины. А в скрытой от посторонних глаз части проводилась важная поисковая операция, направленная на охрану государственной безопасности России. В операции участвовали сотни людей, они прочесали окрестности, разорили все гнезда, осмотрели удобные развилки на верхушках деревьев, попутно согнали с насиженного места сотни ворон… Сами того не подозревая, они проверили места возможной шпионской «закладки». Непреодолимая сила и упрямая воля двигали солдат и офицеров полигона «РК-12» в тайной контрразведывательной операции. А центром этой силы и источником этой воли являлся лейтенант госбезопасности Юрий Евсеев, стоящий на плоской крыше штабного здания!

Настроение у лейтенанта улучшилось.

Заходящее солнце освещало серебристую фигуру Ленина, во многих местах краска облупилась, и яркие лучи это безжалостно подчеркивали: на правом плече и рукаве темнели многочисленные пятна. И на макушке темнело пятно.

– Может, это все-таки не Ленин? – пошутил Евсеев. – Может, Горбачев?

– Нет, Ленин, – серьезно сказал Мамедов. – Владимир Ильич. У него бородка. А Горбачев – Михаил Сергеевич. У Горбачева бородки не было.

Это был очень убедительное и доходчивое объяснение.

Вечером Евсеева с Мамедовым принял начальник штаба Рогожкин – здоровенный сутулый мужик, похожий на сильно пьющего медведя. Полковник Фирсов находился в командировке в Москве, и Рогожкин исполнял обязанности начальника полигона.