Приговор воров - Серегин Михаил Георгиевич

– Такого не знаю, – отрезала старушка и отступила в глубь квартиры.

– Ну, как же! – воскликнул Щукин, незаметно подставляя ногу под дверь, чтобы старушка не могла неожиданно скрыться от него в недрах квартиры. – Он мне этот адрес дал. Три года назад. Я с ним в больнице работал. Я его двоюродный брат, – зачем-то добавил Николай.

Старушка хмыкнула.

– Не было братьев у него, – сказала она и отступила еще на шаг, – ходят тут…

– Так, значит, вы знаете Васю-то, – всплеснул руками Щукин, – если говорите, что у него не было братьев.

Он укоризненно и ласково посмотрел на старушку и погрозил ей пальцем.

Старушка с досадой пожевала губами. Свела белесые брови на морщинистом лбу. Чтобы ускорить ее мыслительный процесс, Щукин сунул ей под нос сторублевую купюру.

Мелькнула коричневая старухина лапка, и купюра молниеносно скрылась за пазухой ее засаленного платья.

– Жил тут Васька, – неохотно проговорила она, – год назад мне квартиру продал. Не велел он никому ничего про него рассказывать, ну… ну ладно. Мне пенсии не хватает, а он еще денег за квартиру требует, я не до конца расплатилась…

– А куда Вася переехал, не знаете? – поинтересовался Щукин.

Старуха тотчас затихла и выразительно посмотрела на него. Щукин вздохнул и достал из кармана еще одну купюру – пятидесятирублевую.

– Он в «Сайгоне» живет, – заявила жадная старуха, пряча деньги за пазуху.

– Где?! – поразился Николай.

– В «Сайгоне», – невозмутимо повторила старуха, – на краю города, не знаешь, что ли?

Щукин облегченно выдохнул. Это надо же – забыл, что один из районов этого курортного города, состоящий почти целиком из частных одноэтажных домишек, называется «Сайгоном».

– В пятнадцатом доме он живет, – продолжала старуха, – улица Малокамышинская. Только тебя, сынок, не пустят туда.

– Почему это? – удивился Щукин.

– Дом не очень большой, – начала объяснять старуха, – все друг друга знают. А «Сайгон» – сам знаешь, какой район…

«Да, – подумал Щукин, кое-что припомнив, – „Сайгон“ – место примечательное. Жилье там стоит очень дешево, условия – мало сказать, что антисанитарные, а по числу уличных ограблений, краж и изнасилований „Сайгон“ уже который год занимает первое место в городе, а то, может быть, и во всей стране. Так что обитают там преимущественно опустившиеся люди, промышляющие по большей части продажей наркотиков и тому подобными вещами. К тому же, я слышал, урки бывшие живут в „Сайгоне“ закрытыми для других людей коммунами – покупают или снимают большой одно-двухэтажный дом, заселяются в него. Чужие, а тем более незнакомые люди в такие коммуны не допускаются категорически».

– М-да, не пустят, – пробормотал Щукин, с сожалением качая головой, – а так мне хотелось Васю увидеть… Может, подскажете, как мне пробраться туда? – обратился он к старухе. – Я не из милиции, вы не думайте, просто друга повидать охота…

Старуха усмехнулась. Как видно, ей было все равно – из милиции ее нежданный гость или нет. Она снова выразительно уставилась на карман Щукина.

Он вздохнул и послушно протянул ей еще одну пятидесятирублевую бумажку.

«Последняя, – решил он про себя, – не дам больше. Вот жадная тварь…»

– Заместо сторожа там у них Роман Гнилой, – сообщила между тем старуха, – он с виду такой неприступный, а ты ему бабу приведи почище да получше, он тебя и пропустит туда. Верно говорю… Смотри только – жена у него есть. Варвара. Если заметит чего – у-ух!! Она женщина крупная, рука у нее тяжелая…

Старуха захихикала.

– Спасибо за науку, – сдержанно поблагодарил Щукин. – А откуда вы, бабушка, все это знаете?

– Откуда? – Старуха враз прекратила смех, сморщилась – ее лицо сжалось, как кулачок. – Пенсия у меня маленькая, вот и приходится… Поживи с мое, еще и не столько знать будешь…

– Понятно, – кивнул ей Николай, – пойду я. Проведаю своего друга-врача. – Он повернулся, чтобы уходить.

– Иди, – разрешила старуха. – Только никакой он не врач, Васька-то…

– Как это? – удивился и насторожился Щукин.

– А так, – сказала старуха, – художник он… То есть не художник, а этот… который лепит…

– Скульптор? – подсказал Николай.

– Ага, – закивала старуха, – вот именно. Ску… ску… Как его, черт?.. Полон дом этих… статуй. Не все еще вывез. Вон, – она распахнула пошире дверь, и Щукин увидел мерцающую молочной наготой в полутьме захламленной прихожей копию статуи греческой богини, Венеры, что ли? Лишенная рук, ног и головы статуя была прислонена к стене.