Из любви к искусству - Гарин Максим

– Может, лучше сразу выпрыгнуть? – язвительно поинтересовалась Белкина. – Я с ним как с человеком, а он меня глупостями кормит.

– Ничем я тебя не кормлю, – сказал Сергей. – Сейчас я подъеду и разберусь. Хотя лично мне кажется, что это все твои фантазии.

– Нет, – еще более ядовито, чем раньше, произнесла Варвара. – Это не фантазии. Это провокация с целью заманить тебя в мою квартиру и соблазнить. Ты как, соблазнишься?

Дорогин плюнул и повесил трубку. «Ладно, – подумал он. – Хорошо уже то, что она перестала молчать в трубку и начала язвить. Значит, все не так страшно. А впрочем, черт их разберет, этих женщин. Они могут упасть в обморок при виде паука, а через десять минут так отделать зонтиком маньяка-убийцу, что ментам приходится везти беднягу не в кутузку, а в травмопункт… Ладно. Посмотрим, что там за мордовороты.»

Он добрался до дома Белкиной довольно быстро и снизил скорость, вертя головой во все стороны и пытаясь засечь красный автомобиль, о котором говорила Варвара. Запыленная «девятка» действительно обнаружилась у бровки тротуара прямо под окнами квартиры Белкиной, напротив двери ее подъезда. Парковочное место позади нее было свободно. Дорогин немного увеличил скорость и припарковался с расчетливой лихостью, стукнувшись своим бампером о задний бампер «девятки». Скрупулезно рассчитанный удар был не настолько силен, чтобы что-нибудь повредить, но его было вполне достаточно, чтобы заявить о себе.

Муму выбрался из-за руля и с огорченным видом обошел свою машину спереди, качая головой и цокая языком. Обе передние дверцы «девятки» синхронно распахнулись, и на покрытый трещинами асфальт выбрались двое молодых, спортивного вида крепышей, дорого и со вкусом одетых, аккуратно причесанных и очень сердитых. Их хмурые лица не были обезображены печатью интеллекта; на пальце у того, что был повыше, поблескивал тяжелый золотой перстень, а второй, похожий на бывшего штангиста, щеголял корявой зоновской татуировкой на кисти левой руки. Приглядевшись к ним, Дорогин немного успокоился: если эти двое действительно «пасли» Белкину, то слежка была организована не МУРом и не спецслужбами. Перед ним были обыкновенные бойцы, «братишечки» второго, а возможно, и третьего сорта, каких любой авторитет может без труда набрать хоть сотню на первой попавшейся помойке.

– Слышь, братуха, – сказал высокий, – ты в курсе, что попал? Тачка у тебя клевал, что ж ты с ней так неосторожно?

– Извините, ребята, – развел руками Дорогин. –Не рассчитал маленько.

– Ха, – сказал татуированный штангист, – не рассчитал! Надо рассчитывать, брат. Кто не рассчитывает, тот рассчитывается.

Он хохотнул, очень довольный собственным плоским каламбуром.

– Да, землячок, – продолжал высокий, придирчиво оглядывая задний бампер своей машины, – рассчитаться надо бы.

– Да бросьте, ребята, – примирительно сказал Муму, – ну какие тут расчеты? Ничего же даже не поцарапалось! Вот я сейчас машину отгоню, сами посмотрите. Я же вас еле-еле задел, какого-то миллиметра не хватило…

– Ну, – сказал штангист, – а этот.., как его.., моральный ущерб-то? Да хрен с ним, с моральным ущербом! Я как раз в бардачке рылся, а тут сзади как шарахнет! Я так башкой гвозданулся, что думал, панель треснет. Не, не треснула… Но могла!

– Интересный ты мужик, – сказал высокий. – Ну неужели не ясно: раз влетел, надо платить. Платить, понял? Пока опять не влетел…

– По-крупному! – добавил штангист. Он, похоже, от души забавлялся. Дело явно было для него привычным: снять с подвернувшегося лоха сколько получится и отпустить восвояси, – и он занимался этим с большим удовольствием. – Тут, братишка, как в «Поле чудес»: кому приз, а кому это.., банкрот. Ну, так как: скажешь слово или дать тебе по барабану?

Дорогин сокрушенно вздохнул и полез в карман за деньгами. Вид у него при этом был самый унылый. Он на ощупь вынул из кармана сто долларов и отдал их высокому.

– О, – сказал тот, – это уже разговор.

– А мне? – возмутился штангист. – Почему это ему сотку, а мне хрен с маком? Это же я черепушкой треснулся!

– Больше нет, – сказал Дорогин.

– А если проверить?

– Самсон, кончай, не надо, – заволновался высокий. – Слышишь, кончай! Не до того нам сейчас. Да уймись ты, урод!

Он с некоторым трудом оттащил свирепо сопящего Самсона от Дорогина и толкнул в сторону распахнутой дверцы «девятки». Самсон перестал пыхтеть и раздуваться так же внезапно, как и начал, закурил сигарету и боком пролез за руль. Дверца за ним с лязгом захлопнулась, но стекло было опущено, и в окно немедленно высунулся локоть Самсона и потянуло сигаретным дымком.