Похмельный синдром - Серегин Михаил Георгиевич

Поворочавшись в постели, Танин лениво поднялся. Принял душ. Вставив сигарету в угол рта, прошел на кухню. Подымил, сварил какао в чистом котелке, до блеска надраенном Лизой (черт бы ее побрал), медленно прожевал кусок сыра, снова закурил и, потянувшись, стал собираться. Надел джинсы, тонкий джемпер, причесался, сбрызнулся «Аззаро», нацепил куртку и вышел из дома. На мгновение он был ослеплен мокрым блеском ледяного настила, который постепенно превращался в поток грязноватой воды. Он надел солнцезащитные очки, залез в джип и включил двигатель. Выкурил еще одну сигарету, размышляя о том, что ему вчера поведал Перепелкин.

Выехав со двора, Китаец порадовался, что улицы по-воскресному пусты. Ни машин, ни пешеходов. Лишь поднявшись по крутой дороге к центру, Танин убедился, что город не совсем вымер. Тем не менее и здесь поток автомобилей был довольно разреженным, а прохожие не составляли обычных толп.

На городской окраине поединок зимы с весной был более очевидным. Если в сердце города весна уже вовсю наступала, так что ни о каком сопротивлении не могло идти речи, то в предместье снег и вода, ветер и лед вовлекались в какой-то вихрь противоборства. Вдоль тротуаров высился Тянь-Шань посеревшего снега. В совокупности с частично размокшими холмами грязи эти снежные горы, рушащиеся прямо на дорогу, напоминали клочья сгоревшей кожи какого-то гигантского животного. Озаренные беспощадным солнцем, они выглядели особенно жалко.

Выехав из города, Китаец подивился бескрайним снежным просторам. По обе стороны от дороги раскинулись необъятные степи, плотно укрытые глубоким снегом. Портившие пейзаж бетонные плиты покореженных заборов и почерневшие корпуса затерянных среди бескрайних степей предприятий постепенно исчезали из виду, открывая обзор девственно-снежных далей.

Поселок Краснооктябрьский, куда направлялся Танин, находился в получасе езды от Тарасова. А если прибавить скорость, то до него можно было добраться и за двадцать минут. Когда вдалеке показался неказистый березовый лесок, Китаец понял, что почти у цели. Вот кладбище, про которое вчера говорил Перепелкин, а вот второе. На придорожном указателе он прочел: «Краснооктябрьский». По правую сторону потянулись огромные, покрытые лесами холмы, по левую – разноцветные трех– и пятиэтажки. Вскоре их сменили старинные деревянные постройки, потом – частный сектор. Навстречу Китайцу попалась небольшая колонна из машин с цистернами, на которых красовалась надпись: «Молоко».

«Продукцию сельчан вывозят», – решил Танин, но тут же усомнился в сделанном предположении. Еще две цистерны выезжали прямехонько из ворот спиртового завода. На смену удивлению пришла догадка: специальных емкостей нет, вот и возят спирт в цисцернах для молока. Припарковав «Массо» на обочине одной из тихих сельских улочек, Китаец пешком отправился к воротам завода. Несмотря на выходной день, работа на предприятии кипела. На проходной Китаец доходчиво объяснил пожилой энергичной сельчанке, кто он и что ему надо. Ознакомившись с его документами, она связалась с конторой, выписала ему пропуск.

– Красное двухэтажное здание с левой стороны, – пояснила она, – сами увидите.

– Спасибо, – с улыбкой кивнул он. – А как зовут директора?

– Михаил Абрамович, – подсказала тетка, – Жидков.

Китаец миновал вахтера – бравого парня в военном бушлате, который придирчиво его осмотрел, – и через двор, где стояли несколько автоцистерн, дожидавшихся погрузки, прошел к конторе. В отличие от проходной, отделкой не блиставшей, контора, особенно второй этаж, где находился кабинет директора, была выдержана в соответствии с лучшими стандартами евроремонта: черно-белые каменные полы, выложенные плиткой в шахматном порядке, отделанные светлыми панелями стены, темно-коричневые деревянные двери – все сияло безупречной чистотой.

По коридорчику Танин не спеша добрался до двойной двери с табличкой «Секретарь». За ней оказалась просторная приемная, обставленная темной офисной мебелью. На столе громоздился «пентиум» последней модели. Две двери, по правую и левую стороны, вели, очевидно, в кабинеты.

«Вот тебе и сельские труженики, – мелькнула мысль, – могут, если понадобится».

Он остановился посреди комнаты, решая, в какую из двух дверей постучать. Наконец шагнул к правой.

– Вы к Михаилу Абрамовичу? – услышал он за спиной высокий женский голос.

– Да, – он обернулся.