Чистильщик - Мазин Александр

Пулеголовый наконец принял решение: не бить.

– Касик, а чё музыки нет? – осведомился он.

Водитель врубил «Русский шансон».

Доехали с ветерком. Васильев радовался, что удалось сообщить ребятишкам адрес. Угнаться за джипом мог бы разве что Петренко.

Дом на улице Коммуны, двухэтажный особонячок-новострой напротив пустыря, без архитектурных излишеств, если не считать видеокамер над входом и раздвижных прозрачных дверей. Последние наверняка из усиленного стекла. Под домом имелся гараж, но джип припарковался попросту, на стоянке. Валерий заметил, что один их стояночных охранников тут же достал телефон. Доложил, вероятно, что привезли нехорошего человека.

– Вылазь,– скомандовал пулеголовый.

На собственной территории он почувствовал себя значительно увереннее.

Когда Васильев выбрался из машины, пулеголовый тут же выскочил следом и быстренько Валерия обшмонал, обнаружил «перцовый» баллончик, очень развеселился. Сообщил Васильеву, что такую херню он перед обедом для аппетита нюхает, вознамерился продемонстрировать (Васильев даже дышать перестал), но белесый водила сказал:

– Кончай херню пороть. Отдай ему вонючку и пошли.

– Ты только смотри не нажми случаем,– предупредил пулеголовый, возвращая Васильеву баллончик.– Не то мы, бля, все от смеха обоссымся.

– Случаем не нажму,– пообещал Валерий и, конвоируемый верзилами, прошел сквозь стеклянные, угодливо раздвинувшиеся двери.

Кабинет выглядел бы значительно лучше, если бы не кафельный пол и привинченное к полу деревянное, крайне неудобное кресло, словно позаимствованное из подвалов испанской инквизиции. А может, и не «словно», а и вправду, поскольку было оно сантиметров на десять ниже, чем нужно человеку среднего роста. В подлокотники были вделаны стальные наручники, но Васильева от пристегивания избавили. Скорее всего – временно. Усадив «гостя», белесый и пулеголовый разместились за его спиной. Пулеголовый громко сопел и шмыгал носом, видно, насморком мучился.

Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут появился плотного телосложения субъект с шеей неохватного объема. Из борцов, должно быть.

– Ну,– с ходу осведомился субъект,– где товар?

– Где Кострома? – задал встречный вопрос Васильев.

Пулеголовый за спиной перестал сопеть, напрягся. Это было неприятно.

– Я Кострома,– буркнул субъект.

Васильев собрался с духом и выдавил холодную улыбку:

– Не надо меня парить,– произнес он.– Я Кострому знаю.

Сработало. Вместо того, чтобы схлопотать по затылку, Васильев получил вполне удовлетворительный ответ.

– Подождешь.

– Подожду,– согласился Валерий.

Как будто его несогласие могло что-то изменить.

Следующие четверть часа прошли в тишине, если не считать пошмыгивания пулеголового. «Борец» сверлил Валерия мрачным взглядом, Васильев изображал полную беззаботность и уверенность человека, за спиной у которого не пара недоброжелательно настроенных громил, а персональный взвод командос.

На этот раз пришел действительно Кострома. Васильев узнал его сразу, хотя со времени их последней встречи бандюган сильно сдал. От вельможной маски не осталось и следа: осунувшаяся морда кабана, у которого на ляжках уже висят гончие псы.

Ненависть, которую испытывал Валерий к ублюдку, убившему его товарищей, неожиданно схлынула. Васильев скорее почувствовал, чем осознал: перед ним субъект, которому абсолютно безразлично все, кроме собственного преуспеяния. Он убивает не потому, что кровожаден, а потому, что жаждет силы и власти. Если бы власть можно было получить добрыми деяниями, Кострома немедленно стал бы добряком. Такого человека бессмысленно ненавидеть. Такого человека следовало просто убить. Пристрелить и бросить в прорубь, на корм пятнистым невским рыбам.

«И я это сделаю»,– поклялся Валерий.

Довольно самонадеянно, если учесть его настоящее положение.

– Здорово, Кострома,– дружелюбно произнес Васильев. Теперь, когда он мысленно уже вынес мерзавцу приговор, дружелюбие в голосе далось без труда.– Как жизнь, как бизнес?

Главарь уставился на Валерия, пытаясь вспомнить, где он мог его видеть. Разумеется, не вспомнил. Трудно что-либо разглядеть, когда лежишь сопаткой в сугроб.

Но в интуиции бандиту не откажешь. Едва Васильев открыл рот, чтобы внести ясность, Кострома скомандовал:

– Вышли все!

Пулеголовый и белесый тут же затопали к двери, «борец» задержался…