Алмазы Якутии - Серегин Михаил Георгиевич

– В избу, – громко провозгласил Ланах.

Толпа направилась к дому Ланаха. А Тыгын, обменявшись с Эргис десятком слов, занялся лошадьми. Он присоединился к семье, когда гости сбросили шубы и уселись на домотканые ковры у низенького квадратного столика, уставленного пиалами. Наркусэ и Эргис поспешили наполнить их кумысом из огромной фаянсовой бадьи. В доме пахло горячей мясной пищей и кисловатым духом, исходящим от множества шкур. Егору тяжело было садиться на циновку, и ему в виде исключения подали обитый шкурой пуфик. Он оказался выше всех.

– Мы вначале пьем кумыс, а потом самогон, – деловито объяснил Ланах, и помещение наполнилось гулом человеческих голосов.

Егор почему-то обратил внимание, какие у Сэсэна большие кисти рук. Тот держал пиалу обеими руками и увлеченно глотал кумыс. Егор перевел взгляд на руки его сестры. Ее руки тоже не отличались изяществом. Пальцы не толстые, но крупные и не удлиненные. А вот у ее подруги Куырсэн руки тонкие, кукольные запястья. Егор поймал на себе хищный взгляд Боотура. Тому, видимо, не нравилось, что Егор таращится на Куырсэн.

Он отвел глаза от девушки и посмотрел вокруг. Довольно просторная горница не изобиловала мебелью. Резной столик у окна был, как предполагал Егор, делом рук Ланаха или его сына. На столике красовались две шкатулки из бересты, табакерка, украшенная оплеткой из конского волоса. Транзисторный приемник выглядел на фоне этой экзотики обломком кораблекрушения.

– Моя невестка – настоящая коу, – расцвело мрачноватое лицо Ланаха, – все это подтвердят.

Кое-кто из гостей попросил чая, в том числе и Боотур. Он его посолил по сибирскому обычаю и стал пить, шумно втягивая воздух и нимало этого не смущаясь.

– Что такое «коу»? – Егор наклонился к излучающему довольство Митричу.

– Красавица, – тихо ответил Митрич.

– Я бы так не сказал, – плутовато улыбнулся Егор.

– Лучше молчи, – сердито сказал Митрич и, поймав на себе пронзительный взгляд Ланаха, поспешно улыбнулся.

– Да и сын мой – хоть куда! – воскликнул Ланах.

– Это традиция такая – хвалить молодоженов, – прокомментировал Митрич.

– Хорошая традиция, – снова улыбнулся Егор.

Далее зазвучала похвальная речь, где имя Тыгын ставилось рядом с именем Эргис. Речь пространная, наивная, нудная. Егор рассматривал якутов, не вникая в ее содержание. Женщины сняли головные уборы, и черные гладкие пряди их волос растеклись по плечам. На головах у них мерцали кованые украшения с полудрагоценными камнями. На груди, поверх белых холщовых платьев, а также искусно выделанных шкур кабанов и лосей, висели серебряные амулеты. Егор чувствовал себя Миклухо-Маклаем северных широт. Он недоумевал, как в наше время в нашей стране, среди убийственной прозы могла затаиться такая живописная экзотика?

Куырсэн поймала рассеянный взгляд Егора и, вспыхнув, потупила глаза. «Вообще, – думал Егор, – эти девушки умеют читать? Да не все ли равно!»

Пришел черед распития самогона на кедровых шишках. Егор пробудился. Он не то чтобы смущался, а был удивлен прикованному к нему вниманию. Потом услышал все тот же звучный, умело оркестрированный голос Ланаха. Якут рассказывал об охоте на медведя. Взор Куырсэн еще больше потеплел. Ее миндалевидные глаза масленисто блестели, словно темная вода Вилюя в прорубях. А в искристых волосах мраморным крабом висел резной моржовый гребень. Никаких прочих украшений у девушки не было.

Самогон разливали опять же Наркусэ и Эргис. В керамические стаканчики. Было одно удовольствие держать такой стаканчик в руке. Егор забыл о вертолете и даже об алмазах. Он выпил три стаканчика, закусывая принесенными женщинами окунем, тайменем и холодным мясом кабана.

Темное окошко лизнула желтая волна пламени. Видно, запалили сложенные на снегу ветки. Отсвет костра увидели все гости, и это послужило поводом для восторженно-радостных возгласов. Егор случайно встретился взглядом с жесткими глазами Боотура. Того грызла какая-то неудовлетворенность – Егор почувствовал это. Якут все время косился на Куырсэн.

Конечно, он неравнодушен к ней!

Красные лоснящиеся лица присутствующих светились улыбками. Егор словно плыл в каком-то вакууме. Он ничего не слышал, а все смотрел на Куырсэн, наплевав на недовольство Боотура. Девушка, смущенная и польщенная, мгновенно взглядывала на Егора и тут же опускала глаза.

Ланах все вещал. Он говорил теперь о своем богатстве.