Мишень для Слепого - Воронин Андрей

И Разумовский, взяв трубку мобильного телефона, набрал номер, известный лишь ему.

– Слушаю, – послышался немного сдавленный голос майора Коптева.

– Это я, Разумовский. Ты где сейчас? Хотя постой, не говори, просто скажи, через сколько ты будешь на перекрестке – там, где обычно, Я подъеду, и мы обо всем переговорим. И кстати, как там двое наших общих друзей?

– Пока еще ничего не предпринимал.

– И не предпринимай. Вначале переговорим, а потом решим, что делать дальше.

– Минут через двадцать пять буду.

– Тогда давай.

Разумовский сам вел машину. На условленном перекрестке в районе «Аэропорта» он притормозил, увидев Коптева, подобрал его, и «волга» с тонированными стеклами понеслась по проспекту дальше. Коптев сидел молча рядом с Разумовским, ожидая, пока тот заговорит.

Покружив немного по городу, Разумовский заехал в переулок, свернул в пустынный двор и заглушил двигатель.

– Ты знаешь генерала Потапчука? – спросил Разумовский, не глядя на собеседника.

– Знаю.

– Дела пошли серьезные. Я с ним только что встречался. По-моему, эта сволочь вышла на твой след и может добраться до тебя… И до меня тоже.

– Что я должен сделать?

– То, что делаешь всегда. Но сделать это надо предельно аккуратно.

– Нет-нет, погодите, Петр Павлович, одно дело пенсионеры, совсем другое дело – генерал Потапчук. Поднимется большой переполох. К нему так просто не подобраться.

– Подобраться к нему как раз просто – его пока никто специально не охраняет. Пока не охраняет, ясно?

Адреса, по которым его можно найти, я знаю…

– Не согласен.

– Ну что ж, тогда выходи из машины.

И тут майор понял: выбора у него нет. После такого разговора или он уберет Потапчука, или Разумовский уберет его.

– Ладно, я согласен. Но план операции за мной. Какие сроки?

– Чем быстрее, тем лучше. Еще раз повторяю, майор, сделать это надо предельно аккуратно.

– Понял, не дурак.

Глава 12

Случается так, что настроение портится ни с того ни с сего. Все как будто нормально, а настроение отвратное… Именно в таком состоянии духа и пребывал Глеб Сиверов. Он уныло сидел на диване в своей мансарде, даже не стал заваривать кофе, понимая, что его любимый напиток не придаст ему сейчас бодрости и жизнерадостности.

Глеб пытался разобраться в своих чувствах: «А что, собственно, произошло? Тебя же никто не обидел, да и обидеть тебя не так-то просто. У тебя ничего не украли, тебя не обманули, двигатель машины не заглох, тормоза не отказали. Твою одежду, когда ты выходил из машины, не обгадили пролетающие птицы. Лифт не застрял, замки мансарды открылись, кофе у тебя есть, деньги тоже. В общем, никаких видимых причин для дурного настроения вроде бы нет, тогда чего же так погано на душе?»

Глеб сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, слушая, как поскрипывают пружины дивана.

"А может быть, это все из-за моей работы? Из-за всех этих дурацких погонь, перестрелок, рискованных приключений? И вообще я, наверное, живу как-то не так…

Почему же не так? – спросил себя Глеб. – Кто-то же должен заниматься тем, чем занимаешься ты. И жизнь твоя интересна, хоть и полна опасности".

И вдруг Глеб вскочил на ноги.

«Нет, нет, нет! К черту дурное настроение! Надо заняться делом. Я уже давно собирался навести порядок в своем арсенале, но все руки не доходили, все было лень».

И тут же предательски появилась очередная гнусная мысль: обычно наведением порядка человек начинает заниматься перед смертью.

"Какая, к черту, смерть! Оружие надо содержать в идеальной чистоте, ведь это мой рабочий инструмент…

Не только оружие твой инструмент, твой инструмент – голова, – поправил себя Сиверов, расхаживая по мансарде. – А все эти оптические прицелы, глушители, гранаты, подслушивающие устройства – лишь дополнение, как ручка в пальцах писателя. Ведь дай графоману «паркер», все равно он никогда не напишет, как Лев Толстой. И самое лучшее оружие в руках какого-нибудь болвана – тупая железяка, не более того… Ладно, хватит лирики, пора за дело!"

Глеб открыл потайную дверь в маленькую комнатку, опустился на колени, вскрыл тайник в полу и принялся обихаживать свой арсенал.

Он умело и бережно разбирал оружие, смазывал, чистил, любовался матовым блеском металла, и его настроение улучшалось. Когда часа через два он все сложил, аккуратно упаковал, от хандры не осталось и следа.