Риск просчитать невозможно - Серегин Михаил Георгиевич

– А может, и нет его уже вовсе, – продолжил прежнюю тему Ашот. – И что я его жене скажу?

– А что, усыновишь двоих его сыновей, ты же о них так мечтал, – жестоко подколол Ашота Андрей. – Да и лишняя женщина в твоем гареме тоже не помешает, все равно ведь сам точно не знаешь, сколько их у тебя.

– За такие слова тебе бы да по роже, – пригрозил кулаком толстяк.

– Я знаю, что нам следует делать, – привлек их внимание Величко. – Через полчаса Косицин отбывает в командировку, свободных бригад на месте целых три, можно будет…

– Слинять, – обрадовался Ашот.

– Нет. Кое-что сделать. Расскажу позже, сначала переговорю с Ксюхой. Ждите меня здесь, – и он спешно покинул дежурку.

* * *

Появление в стенах фирмы с неясной сферой деятельности шикарной во всех отношениях женщины не прошло незамеченным. Причин для этого была масса: и внезапное прекращение циркуляции воздуха в помещении даже при открытой двери, в проеме которой застыла фигура совсем не Афродиты, а скорее Екатерины Второй со всеми ее прелестями и округлостями, обтянутыми насколько это возможно плотно; и помрачнение света – все по тем же причинам; и окутавший, просто обмотавший всех шлейф едкого парфюмерного запаха какой-то недорогой воды, удушливо воздействующей на носовые полости присутствующих.

Цыпленкова поистине сегодня превзошла сама себя. Она, конечно, слыла среди спасателей, которым доводилась связной – в плане передачи информации из уст руководства в уши всех остальных – девицей, помешанной на извилинах моды, но никто и подумать не мог, что она настолько в этом увязла и разучилась чувствовать меру.

Сегодня на ней было короткое, но сильно облегающее ее не такое уж и стройное тело ярко-красное платье, длинная цепочка самых разных бус несколько раз обвивала шею, на пальцах сияли кольца, причем на некоторых – даже по два сразу, мочки ушей оттягивали тяжелые длинные клипсы из какого-то металла. На ногах были туфли на невысоких каблуках, а на голове – соломенная шляпка, обвязанная яркой атласной лентой. При всем при этом она, конечно, еще и была ярко накрашена, отчего лицо казалось нарисованным поверх безликой маски.

И все же главной была та уверенность в своей сногсшибательности, которую ну просто никто и никакими силами не мог вышибить из этой глуповатой, но на редкость доброй и совершенно безобидной женщины. Ксения считала себя неподражаемой, а неотрывно уставившиеся на нее взгляды всегда принимала за взгляды восхищения, нежели ужаса, в который приходили те, кто не привык видеть подобное каждый день. До Ашота ей, конечно, было еще далеко, но все же пышность преобладала.

Скользнув туманным взглядом по окаменевшим лицам присутствовавших и с гордостью мысленно констатировав, что такой фурор произвела именно она, даже не поднимая своих пудовых ресниц, Ксения важно прошествовала к центральному столику, не утруждая себя разбирательством того, кто и за каким сидит. Логика женщины была до невероятности примитивна: раз в центре, значит, главный, и не важно, что на всех столах таблички с указанием должностей каждого сотрудника, а место секретарю выделено у двери.

Небрежно кинув сумочку прямо поверх бумажной кипы, Оксана с легким вздохом-стоном то ли усталости, то ли кокетства припечатала свою заднюю точку на край стола и, закинув ногу на ногу, стала играть туфелькой. Мужчины, а тут были только они, молча созерцали это чудо природы. Наконец, один созрел для того, чтобы возмутиться подобным поведением женщины, и даже открыл рот, чтобы издать понятные всем звуки, как тут же был остановлен небрежным жестом пухлой ручки, приказавшей молчать. После чего жутко важная особа елейно пропела:

– Ну-у-уу! И куда вы дели моего мужа?

И без того разинутые рты приоткрылись еще больше, а челюсти мужчин потянуло к полу.

– К-какого мужа? – непонимающе переспросил один.

– Что значит какого? – Ксюша глянула на него исподлобья, то ли дивясь непонятливости парня, то ли кокетничая с ним. Ее действия вообще сложно было понять, настолько противоречивыми они были. – Моего, конечно!

– Женщина, слезьте, пожалуйста, со стола, – по возможности вежливо попросил тот, кому Ксения помешала больше всего, загородив собой все свободное пространство.

– Женщина? – Цыпленкова оскорбленно вскинула брови и всплеснула руками. – Женщина? Да я… я вас, может, еще даже на несколько лет моложе, – наконец, нашлась она. – Какое неслыханное оскорбление! Какая невоспитанность! – Она даже попыталась ударить по столу кулачком.