Большая игра Слепого - Воронин Андрей

Так размышлял, проснувшись на рассвете, Павел Павлович Шелковников. Правда, проснулся он не в своей постели, не у себя дома или на даче, а на московской квартире своей любовницы. Он, как всякий уважающий себя человек, обремененный многими делами, уже несколько лет имел постоянную подругу.

Но, не в пример многим мужчинам, у которых в постели развязывается язык, Павел Павлович был человеком скрытным, и его любовница Валентина почти ничего не знала и скорее всего даже не догадывалась, какими делами занимается Шелковников.

«Да и зачем ей это знать? – рассудил Шелковников два года назад. – Чем меньше она будет знать, тем крепче я буду спать. И она, кстати, тоже».

Валентина наивно верила, что ее любовник действительно работает консультантом в нескольких довольно-таки известных фирмах. Иногда она вместе с ним посещала всевозможные фуршеты, вернисажи, наведывалась в мастерские к художникам и скульпторам.

Все это выглядело красиво и очень ей нравилось: Валя чувствовала себя причастной к большому искусству.

Сейчас она мирно спала. А вот у Павла Павловича сна не было ни в одном глазу.

«Да, да, – про себя повторял Шелковников, – картины у меня в руках, а это, между прочим, товар опасный. Барон вроде бы внушает доверие, кажется, на него можно положиться. Но ведь барон – тоже человек, а доверять людям – все равно что курить на бочке с порохом. Вполне возможен такой вариант: барон Ганс Отто фон Рунге возьмет картины, а деньги платить не пожелает. И в общем-то он будет прав. На его месте я поступил бы точно так же», – Павел Павлович, широко открыв глаза, смотрел в белый потолок, на котором узким длинным клинком лежала полоса света.

«Не побегу же я кому-нибудь жаловаться, что мне не заплатили за ворованные картины! Надо подстраховаться, надо подстраховаться…»

Шелковников всегда любил ставить себя на место соперника или врага и с его точки зрения просчитывать всевозможные варианты.

«Как бы поступил я? – задал себе вопрос Павел Павлович. – Конечно, – ответил он сам себе, – я постарался бы убрать Шелковникова, убрать именно в тот момент, когда картины окажутся на Западе. Но одно дело придумать, а совсем другое – реализовать, выполнить поставленную задачу. Барон, естественно, не простак, тягаться мне с ним трудно».

Шелковников уже навел о нем справки, прекрасно знал, чем занимается фон Рунге и чем занимался раньше – пять, десять, двадцать лет тому назад.

«Да, у барона прекрасное образование, да, у него в деловых кругах незапятнанная репутация…»

Но это общее место в рассуждениях Шелковникова вместо того, чтобы успокоить, настраивало на совершенно противоположное.

"А почему его репутация не запятнана? Скорее всего, барон очень осторожен и всегда действует крайне осмотрительно. И зачем ему понадобились эти не первосортные картины? Понимаю, были бы там мастера эпохи Возрождения, какой-нибудь Ван Дейк, Рубенс, Рембрандт, тогда было бы все ясно, тогда за эти картины стоило бы побороться.

Так ведь нет, все полотна достаточно заурядных немецких и голландских художников начала восемнадцатого века. Ну, Мадонны, ну, мужской и женский портрет, ангел… Ерунда. В чем-в-чем, а в этом я разбираюсь и могу представить, сколько стоят эти картины. Двести, триста, ну четыреста от силы, больше за них никто не даст. А тут барон предлагает миллион.

Цена явно не соответствует стоимости".

Что именно сейчас продается на аукционах, как на закрытых, так и на открытых, для Шелковникова не являлось тайной. Он был прекрасно осведомлен в ценах, знал тех, кто покупает, а самое главное, тех, кто продает произведения искусства, тех, кто торгует живописью, как легально, так и краденой.

"Были бы это, допустим, работы Фаберже – тогда понятно. А может, за всем этим стоит что-то другое – тщеславие, личные амбиции? Может быть, барон Отто фон Рунге кому-то что-то хочет доказать? В таком случае, интересно, кому и зачем? – Тут же Шелковников сам себя одернул:

– Какого черта я лезу в его баронские дела? Что мне с ним – детей крестить? Моя задача – вывезти картины на Запад и при этом обезопасить себя. Кстати, – мелькнула мысль, – картины обязательно нужно сфотографировать, затем созвониться с бароном. Никаких факсов посылать не стоит. Можно, конечно, связаться через Интернет… Да, пожалуй, это самый надежный способ".

Женщина, лежащая рядом с Шелковниковым, вздрогнула и дернула округлым белым плечом. Шелковников покосился на нее, затем бережно взял край одеяла и накрыл свою любовницу. Она сладко вздохнула и перевернулась на спину. Ее пухлые, ярко-красные даже без помады губы приоткрылись, веки чувственно вздрогнули.