Между жизнью и смертью - Воронин Андрей

— Александр, прошу тебя, успокойся, — протестующе замахал руками на Банду Бобровский. — Нельзя же так! Надо все по порядку.

— Ну извини!

Банда пожал плечами и, поудобнее устроившись в кресле напротив Рябкиной, вытащил сигарету и закурил, приготовившись слушать.

Нелли Кимовна, заметив, что он курит «Мальборо», только удивленно покачала головой:

— Ну, Бондаренко…

— Бондарович, — поправил ее Банда.

— Что?

— Моя настоящая фамилия — Бондарович.

— А-а… Ну, все равно. Как вы только смогли все это время курить всякую дешевку?

— Как я смог все это время столько водки пить — вот о чем лучше спросите, — самодовольно улыбнулся Банда. — Но не будем отвлекаться.

— Да, конечно. Так вот. Все началось в 1991 году, в октябре, в Праге…

* * *

Эх, замечательное было время — начало реформ Страна, огромная неповоротливая страна под названием СССР, похожая на затянутое тиной и заросшее мхом болото, вдруг всколыхнулась, развернулась и — понеслась. Понеслась, как та гоголевская тройка, не разбирая дорог, не ведая границ.

Дело даже не в том, что бывшие республики стали независимыми странами. Бог с ними — никто, кроме самой России, по этому поводу не сокрушается.

Изменились люди. Вот что самое главное.

Этот период со всеми его кардинальными переменами, с подавлением путча в Москве, с расстрелом митинга в Тбилиси, с захватом телецентра в Вильнюсе — этот период будоражил не только страны, не только политиков, но и обычных людей.

Несмотря ни на что, стало легче дышать, хотелось чего-то ранее невозможного. И мечты начинали воплощаться.

Именно в это время начали постепенно создаваться миллионные состояния. Именно в это время советские люди массовым потоком хлынули за рубеж, осваивая для начала Польшу, потом Турцию, а затем пробираясь все дальше и дальше по всем направлениям. Именно в это время достигли невиданной свободы СМИ, избавившись от коммунистической цензуры и еще не вкусив новой, «демократической».

Именно в это время впервые за рубежом оказалась и Нелли Кимовна Рябкина, новоиспеченный главврач больницы.

Ее как молодого и перспективного специалиста направили в Прагу, на международную конференцию врачей-гинекологов. Форум, проводимый под эгидой Всемирной организации здравоохранения на деньги какого-то гуманитарного фонда, призван был «подтянуть» врачей из стран бывшего соцлагеря к вершинам мирового здравоохранения — к новым препаратам, методикам, медицинским технологиям. По большому счету, этот съезд врачей больше походил не на научное мероприятие, а на огромную ярмарку — смотрите, мол, бедолаги, как живет и как лечит Европа — вот к чему надо стремиться. Смотрите, учитесь, покупайте.

Нелли Кимовна смотрела во все глаза.

И на красавицу-Прагу.

И на медицинские достижения.

И на качество чешского сервиса.

И на уровень жизни чехов, уже тогда несравнимый с жизнью в бывшем СССР.

Ей казалось, что она попала в сказку. Что такого просто-напросто не может быть.

И как сказочный принц, предстал перед ней пан Гржимек — молодой пражский медик, три года стажировавшийся во франкфуртской клинике Фридмана, знаток европейской медицины, а главное — очень красивый и обходительный парень, выросший в Праге, живущий в Праге и разъезжающий по Праге на белом «БМВ».

Он подсел за ее столик во время завтрака в ресторане гостиницы, в которой жили участники конференции. Что он, местный, здесь делает — такого вопроса у Нелли Кимовны даже и не возникло. Ведь он так смело и так галантно, с легким акцентом, но на чистейшем русском представился:

— Пан Гржимек. Павел Гржимек. Разрешите с пани познакомиться?

Конечно, с удовольствием!

— А не желает ли пани, чтобы после рабочего дня пан Гржимек показал ей настоящую Прагу, а не ту, которую демонстрируют из окна туристического «Икаруса»?

Боже, только об этом и мечтаю!

— А можно ли пани поцеловать руку на прощание с благодарностью за этот чудесный вечер, подаренный пани бедному врачу, который никогда теперь не забудет красоту пани Нелли?

Он еще спрашивает!

В общем, сейчас эти подробности не важны, но уже буквально на второй день знакомства Нелли Кимовна не пришла ночевать в гостиницу, чем чрезвычайно расстроила чиновника из Министерства здравоохранения, еще не успевшего отвыкнуть от строгих правил поведения советских граждан за границей в былые дни.