Пиранья. Алмазный спецназ - Бушков Александр

Но бегемоты бултыхались на прежнем месте, занятые какими-то своими заботами. А вот крайний слева крокодил, шевельнувшись, вдруг неожиданно быстрым движением соскользнул в воду, погрузился по самые глаза – так, что только два бугорка виднелись на мутной глади, – и довольно-таки целеустремленно направился прямо к лодочке, оставляя за собой расходящийся кильватерный след, словно торпедный катер.

Двигаясь осторожно, чтобы не накренить хлипкое плавсредство, Мазур передал весло Анке, снял автомат с предохранителя и, чуть поразмыслив, поставил переводчик на одиночный огонь. Повернулся в ту сторону. Двое оставшихся крокодилов лежали на прежнем месте, внешне не проявляя интереса и вроде бы не выражая желания последовать за корешем. Больше всего это походило на забавы отечественной шпаны, когда для затравки выпускают самого мелкого, а сами внимательно следят за ходом событий.

Волна перла прямо на лодку. Впереди – двойной бугорок ноздрей, за ним – глаза. Вполне возможно, нападать ящер не собирался, но очень уж целеустремленно рассекал мутные волны...

Почти не целясь, Мазур выстрелил, отмерив метра полтора позади глаз. Пуля ушла в воду, взметнув крохотный фонтанчик, послышался сухой деревянный стук, словно доской по забору, и крокодил взметнулся из воды на всю длину, раскорячив лапы, ударив хвостом с оглушительным плеском. Потом погрузился, развернулся под самой поверхностью реки и шустро поплыл обратно. Не походило чтобы прошедшая вскользь пуля нанесла ему чувствительные повреждения – скорее всего, срикошетила. Вероятнее всего, зверь был битый, с немалым жизненным опытом, и успел уяснить, в каких случаях к плывущим двуногим лучше не приближаться.

Они налегли на весельца. Лодка прошла меж двумя пальмовыми кронами – на той, что справа, восседала с унылым видом какая-то длинноносая птица. А там и весла уткнулись в твердое, передняя половина лодки оказалась на суше. Впереди рос густой кустарник, за ним тянулось редколесье, и совсем уж далеко на горизонте виднелась та самая гора с раздвоенной вершиной, походившей на рыбий хвост.

Когда они высадились и выгрузили багаж, Мазур, зайдя в воду по колено, сильным толчком отправил лодку в самостоятельное плавание. Она ужасно долго, буквально по сантиметру, выбиралась на глубокую воду, наконец, ее подхватило слабеньким течением, и она неспешно поплыла на восток, крутясь вокруг оси. Крокодилы на нее и внимания не обратили, сообразив, что пользы от неодушевленного предмета никакой. Ну вот и...

Анка вдруг рухнула наземь, точным ударом по щиколотке едва не опрокинув Мазура. Он удержал равновесие, – но тут же упал собственным усилием, отполз в кустарник, волоча за собой рюкзаки.

На том берегу, на обрыве, стояли три фигурки цвета хаки с хорошо различимыми автоматическими винтовками наперевес. Мазур с Анкой затаились в кустарнике. Извлекать бинокль и присматриваться Мазур не рискнул – вполне могло оказаться, что они сами сейчас таращатся на берег в бинокли, могут засечь...

Стрекот на пределе слышимости усилился, над лесом по ту сторону реки поднялся армейский вертолет и, накренившись, помчался над рекой в ту сторону, куда уплыла брошенная лодка. Три фигурки вскоре скрылись из виду, да и вертолет больше не показывался.

«А собственно, почему они должны непременно связать лодку с н а м и? – подумал Мазур. – Даже если они наткнулись на португальца и моментально его разговорили, еще не факт, что лодку свяжут с нами... Или это я просто себя убаюкиваю?»

Время шло. Решившись, он встал на ноги и распорядился:

– Бежим в темпе...

Отчаянными перебежками они неслись по редколесью, гора впереди становилась все выше, а лес густел. Что сквернее, позади то и дело слышался комариный гул вертолета – и, кажется, не одного. Вот прицепились...

Среди леса вдруг обнаружилась утоптанная тропа, то ли исхоженная стремившимися к водопою животными, то ли людьми проложенная. Скорее уж последнее – в нескольких местах тропу явно пытались благоустраивать, кто-то давненько тому обрубил пангой выступавшие поперек сучья, глубокие ямы засыпал ветками и валежником. Даже если тропу первоначально проделали звери, человек о ней заботился вплоть до самого последнего времени, это сразу чувствовалось...

Мазур остановился. Справа, у самой тропинки, возвышалось в человеческий рост довольно-таки уродливое изваяние. Когда-то, довольно давно, дерево в пару обхватов старательно срубили на высоте человеческой макушки – именно что давно, именно что старательно, вокруг не видно ни щепок, ни прочих остатков, даже срубленный ствол куда-то подевался. А то, что осталось, неведомый мастер (не гений, но старательный) превратил в изображение чудища, имевшего некоторое сходство с крокодилом. Лап, правда, было целых восемь, а крокодилья башка украшена чем-то вроде вислых, как у спаниеля, ушей. С первого взгляда ясно: работали с величайшим усердием. Скульптура успела потемнеть, ее не один год поливали дожди и ветер.