Вольный стрелок - Серегин Михаил Георгиевич

— Ты толкаешь меня на убийство, брат Тук, — ответил Владимир, выслушав возмутительно-богохульственную речь бывшего собрата по «Капелле».

— Аминь, — еще раз густейшим басом повторил отец Велимир. — Да пребудет мир с тобой, сын мой.

* * *

Одним словом, Лукинский и Гапоненков могли схлестнуться на почве женских чар, рассуждал Влад, садясь за руль своей «БМВ». У одного их, то есть чар и их носительниц, избыток, у другого недостаток.

Если, конечно, можно назвать недостатком, или нехваткой, как угодно, усилия жены, трех любовниц и одного гарема. По крайней мере, так утверждает отец Тук.., то есть, конечно, Велимир.

Придется подождать ночи и проехаться до особняка Лукинского. Прозондировать почву, так сказать, нащупать входы и выходы.

А пока можно проверить наличие дома Ильи.

Против ожидания, тот был там. Хотя дверь долго не открывали, но Влад, слыша раздающуюся из квартиры дикую музыку одной из экстремальных металлических команд, до коих Илья был большой охотник, упорно давил на кнопку звонка.

Наконец за дверью послышались недовольные голоса, приближающиеся шаги, потом шум, перерастающий в грохот, — и дверь распахнулась.

На пороге, привалившись к стене, стоял совершенно чудовищно пьяный Илюха.

О том, что он находится в абсолютно невменяемом состоянии, свидетельствовало обвисшее лицо, вразброд смотрящие глаза, потухшие и мертвые.

Он тупо посмотрел на брата, словно не узнавая его, и вдруг разразился невыразимо бессмысленным, идиотским хохотом.

— Ну че, бррател-ик! — ло.., пыррахади. коли вот так вот онно…

Из-за плеча его выглянула незнакомая Свиридову девица в скудном обмундировании, тоже изрядно пьяная, и завлекающе улыбнулась Владу.

Из глубины квартиры доносились дикие нечленораздельные вопли, пронзительный женский визг, истерический, со всхлипываниями и подвыванием, смех, и все это под аккомпанемент уже охарактеризованной выше мерзко грохочущей музыки.

— В чем дело? — резко спросил Свиридов. — Что произошло?

— А-а-а.., ну да, прроизошло. Да ты заххади.., ну и… — Илья взмахнул рукой, отчего его повело в сторону, и он непременно бы свалился на пол, не подхвати его старший брат. — А.., молодец. Влад, познакомься, это М-маша…

— Даша, — поправила девица.

— Ну что дашь-то, так ето, знаете ли… само собой… Так в-вот… Влад.., эта Саша… она предпочитает секс такого рода… ы-ыым!..

Илья засмеялся и сел у стены. А потом вдруг заплакал.

Владимира никогда не впечатляли пьяные слезы брата, тем более что причина их, как и корень всего этого пьяного безобразия, была ясна и очевидна.

Илья поругался-таки с Наташей. Возможно, и по его, Влада, вине в том числе.

А Илья всегда болезненно переживал разрывы со своими возлюбленными, даже если он до этого, когда отношения еще были безоблачными и незамутненными, плевал на них с высокой колокольни.

Влад, не разуваясь и не снимая пальто, прошел на кухню, волоча за собой болтающегося, как экскременты в проруби, брата.

Девица тоже хотела прошмыгнуть за ними, но Влад не пустил, сопроводив свой отказ словами: "

— А ты, Даша-Маша-Каша-Саша, иди лучше с Наполеоном порезвись. Как раз для тебя.

Илья сел на табурет и, качаясь как маятник, бессмысленно хлопая глазами, уставился на брата.

— Что у тебя там с Наташей?

— Наташа.., она.., тю-тю…

— Все ясно. В общем, так, Илья. Ложись-ка ты сейчас спать, а завтра с новыми силами начнешь новую жизнь.

Илья залопотал что-то невнятное, а потом приблизил к лицу брата свою пьяную физиономию, и вдруг гримаса страха, как вспышка, осветила, оживила и изуродовала его помертвевшие черты.

— Я.., н-н-ичего?..

Он перегнулся вперед и мягко упал на линолеум, не договорив фразы, но Влад прекрасно понял.

Илья хотел сказать: я не сказал ничего лишнего?..

А ведь он влюблен, черт побери, этот пьяный беспутный мальчишка. Влюблен без памяти, и это прекрасно видно даже невооруженным глазом его, Владимира Свиридова, умением видеть человека насквозь.

Почему-то в памяти неосознанно всплыло лицо профессора Климовского, а по — том — совершенно без связи с предыдущим — вспомнились слова из книги любимого детского писателя…

Ведь и у него, суперкиллера «Капеллы», было детство. Как бы в то ни сложно и противоестественно было поверить.

Имеются в виду слова Атоса из «Трех мушкетеров»: «Я хочу сказать, дорогой д'Артаньян, что любовь — это лотерея, в которой победителю достается смерть».