Кровавый путь - Гарин Максим

– Поскольку наше учение единственно верное, – убеждал вербовщиков проповедник, столичный наместник руководителя секты, – то рано или поздно извращенцы веры сдадутся в своей ереси. Нам не нужны бомжи и малоимущие. Эти идут к вере за деньгами, за благосостоянием.

Только обеспеченный человек может быть искренним в своей вере и убеждениях. Нельзя пожертвовать тем, чего не имеешь.

На Романа, как на потенциального члена секты, указал сам проповедник. Он три дня дежурил с вербовщиками на улице, пока наконец не заприметил Романа Богуславского на троллейбусной остановке. Проповедник указал на него пальцем и шепнул вербовщикам:

– Вот этого нужно уговорить во что бы то ни стало. Не получится за один день, отыщите его завтра. Не получится завтра, обрабатывайте его хоть всю неделю. Приведите его к вере.

Сказал и ушел. А вербовщики принялись за: дело. И Богуславский-младший согласился прийти на собрание, скорее, ради любопытства.

Первый месяц он все еще сохранял скептицизм в душе, наблюдая за происходящим как бы со стороны, чужими глазами, различал искренность и притворство, веру и ее симуляцию. Но потом произошло то, чего он никак не ожидал…

Роман уже терял интерес, когда возле него на полу во время молитвы оказалась девушка. Они сидели совсем рядом, касаясь друг друга коленями. Курились благовония, звучала заунывная музыка, которую часто можно услышать в подземных переходах, где всегда рядом с книжными лотками, с лотками, на которых торгуют моющими средствами, найдется и столик, где в изобилии разложена так называемая изотерическая литература, а словоохотливый продавец объяснит, что лучшей духовной музыки, чем мантры тибетских лам в мире не существует. И странным образом попытается связать христианские традиции с откровениями тибетских мудрецов.

Девушка сидела, прикрыв глаза. Тонкая струйка дыма, текущая от ароматической палочки, напоминающей миниатюрную копию камыша, извиваясь, ползла в полутемном воздухе и затем, словно специально для молодых людей, разделившись надвое, окутывала и Романа, и незнакомую ему девушку.

В запахе дыма чувствовались и ароматы детства, так пах пирог с корицей и маком, которые любила печь бабушка, и таким же запомнились запах аира в болоте неподалеку о дачи, и аромат свежескошенной травы. От него кружилась голова, и мир казался лучше, чем есть на самом деле.

– А сейчас я научу вас управлять своим телом, – гремел в микрофон проповедник, вышагивая по сцене в дурацком лиловом балахоне, с которым так не вязались узкие черные очки. – Тело – лишь материя, пыль и грязь, ваше сознание – дух, часть божественного. И оно не должно подчиняться мирскому, суетному, нужно только найти ключ, который подходил бы к вашему телу. А поскольку люди разные, как замки, то и ключ у каждого свой. Вы найдете его с моей и божьей помощью, я вам это обещаю. Закройте глаза, задумайтесь. Но задумайтесь ни о чем, ведь слова – это всего лишь шелуха наших истинных мыслей. Мысли бесплотны. Думайте, думайте ни о чем.

И как ни странно, у Романа это получилось. Он прикрыл глаза и увидел сменяющиеся геометрические фигуры. Ему казалось, что это дым, который он только что созерцал, приобретает идеальные формы. Единственное, что он продолжал чувствовать, так это тепло, исходящее от бедра девушки, сидящей рядом с ним. Второго своего соседа Богуславский-младший не замечал напрочь.

– Думайте, думайте ни о чем, – кричал проповедник.

А затем резко, словно сержант, отдающий приказ, взвизгнул:

– А теперь считайте! Считайте до пятидесяти, но медленно. Раз, два, три…

После цифры десять он замолчал, отбивая темп ногтем по сеточке микрофона.

Казалось, что в небольшом зале стучит чье-то огромное сердце. Чье? Кто его знает. Может, это отзывалась сущность сердец всех тех, кто собрался под одной крышей.

– Тридцать, тридцать один…

И вот, когда до пятидесяти оставалось совсем немного, послышался сдавленный крик-шепот проповедника с восточным лицом:

– На счет пятьдесят плотно сожмите веки и ваше сознание само подскажет вам ключ. Это слово золотом вспыхнет в темноте, в которой вы пребываете. Это будет святое откровение.

– Пятьдесят, – досчитал Роман и, повинуясь проповеднику, плотно сжал веки.

«Мадонна» – прозвучало у него в голове отстранение и холодно.

– Мадонна, – повторил он и тут же вздрогнул от резкого крика проповедника:

– А теперь расслабились. Повторять и повторять про себя ключ, который указан вам небом.