За свои слова ответишь - Гарин Максим

Второй раз Комбат, на мгновение придя в себя, попытался перевернуться, не поняв, где он и что с ним произошло. Вот тогда и качнулась машина с заглохшим мотором.

А теперь сознание вернулось к нему вместе со свежим воздухом, внезапно ударившим в лицо, прокравшимся в легкие. Он открыл глаза и увидел над собой по-осеннему ясное небо, верхушки деревьев. Но увидеть эту красоту целиком ему мешало какое-то пятно, черное, расплывчатое – враждебное.

Он вновь чуть не потерял сознание от страшной боли, пронзившей мозг. И эта боль помогла ему сфокусировать взгляд. Борис Рублев увидел мужчину: короткостриженая голова, брезгливо поджатые губы и испуганные глаза. Он еще не вспомнил, что произошло раньше, не понимал, где он, кто он, кто перед ним, но выучка прежних лет дала себя знать. Так уж случалось не раз, когда оглушенный взрывом Комбат приходил в себя: тогда, как и сейчас, доли секунды решали, жить ему дальше или погибнуть. Ведь после взрыва ты можешь оказаться на открытой местности, доступной вражеским снайперам. И от того, как быстро ты поймешь, где свои, а где чужие, от того, как быстро ты сможешь встать на ноги, зависит самое дорогое – твоя жизнь и жизнь твоих подчиненных.

Нутром, а не разумом Комбат понял: раз в глазах человека страх – значит, перед ним враг, который боится того, что противник пришел в себя. Он еще даже не увидел Толяна, а уже сориентировался, что врагов двое: один тащит его за руки, а второй за ноги. И лишь только к Рублеву вернулась способность управлять телом, он тут же, почти инстинктивно, ударил ногами противнику в живот и почувствовал: удар достиг цели. Тот, кто держал его за ноги, тут же ослабил хватку и рухнул, увлекая его за собой.

При падении резкая боль вновь отозвалась в голове.

Рублев подумал, что от боли закрыл глаза, и попробовал поднять веки. Но оказалось, темнота не отступила. Он лишь успел сесть, как тут же поднявшийся на ноги Колян ударил его. Но от испуга бил не в голову, а в плечо. Этот удар, не очень сильный – боковой, рассчитанный на болевой шок, не сработал.

Комбат ощущал сейчас лишь боль в голове, пронзительную и нескончаемую, как зубная, только во сто крат горше.

Еще спадала с глаз черная пелена, а Рублев уже стоял на ногах, приняв боевую стойку. Спроси его сейчас, как его имя, кто он такой, он бы не ответил, но зато знал наверняка, что перед ним враги и он должен их уничтожить.

– Твою мать! – кричал Колян, прыгая в боксерской стойке перед неподвижно стоящим Рублевым, но так и не решаясь ударить.

Его раздражало то, что Толян вновь решил схалявить, держался дальше от Комбата и не думал нападать.

– Вместе! Вместе давай! – кричал Колян, даже не успев подумать о том, что не стоит озвучивать свои замыслы.

Он лишь успел качнуться вперед, выбрасывая руку, как тут же получил удар чуть повыше уха. Но на ногах удержался, хотя земля и поплыла над ним. Толяна же не спасло и то, что он не собирался нападать: вместе с выставленным по всем правилам защитным блоком он отлетел метра на два, получив второй удар ногой. И если бы не бетонная рампа, то он наверняка упал бы на спину.

– Вместе! – вновь заверещал Колян, мотая головой, боясь потерять равновесие. В глазах у него то темнело, то светлело, как бывает в помещении перед тем, как перегорит лампочка.

Рублев почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, болели голова, грудь. Он видел перед собой лишь тени, почти лишенные цвета. Но первые удары уже достаточно напугали противников для того, чтобы они с ходу решились на повторную атаку.

– Эй, кто-нибудь! – закричал Колян, когда наконец сумел вдохнуть.

Его крик был полон отчаяния и страха.

Пошатываясь, Комбат двинулся вперед. Николай отступил в сторону, попробовал было достать Рублева сбоку, но тут же отскочил, когда тот махнул рукой.

– Эй, сюда! Сюда! – надрывался Толя". Его голос доходил до Комбата словно издалека, словно умноженный эхом:

«Сюда!!! Сюда! Сюда!..»

Он брел, даже не в силах поднять ноги, волоча их по золотистой листве, видел перед собой качающиеся, словно в бурю, стволы деревьев. Борис Рублев почти что потерял ощущение верха и низа, земля, как казалось ему, то вставала на дыбы, то опрокидывалась в голубую бездну неба, словно отвесная стена пропасти.

Обычную тишину психиатрической лечебницы нарушал надрывный крик Толяна, призывающего на помощь. И, как всегда бывает в таких местах, где каждое мало-мальское событие редкость, тут же к месту происшествия бросились любопытные, не только те, на чье появление рассчитывал Толян. Со стороны спортивной площадки уже бежали четыре санитара, а за ними, крича и улюлюкая, два десятка самых проворных сумасшедших.