Лёжа со львами - Фоллетт Кен

В некотором смысле Джейн стала крепче, чем год назад. Кожа на ступнях огрубела, а желудок стал более стойким к воздействию наиболее распространенных видов местных бактерий. Мышцы ног, которые болели во время первого перехода в долину, теперь были привычны к ходьбе на много миль. Но во время беременности у нее появились боли в спине, и ее тревожило, как она будет идти целыми днями, неся ребенка. Ее организм, казалось, полностью оправился после родов. Она чувствовала себя вполне способной к сексу, хотя и не сообщала об этом Жан-Пьеру, сама не зная почему.

В первое время жизни здесь она сделала много снимков с помощью своего «поляроида». Фотоаппарат можно бросить здесь, это дешевка, но большинство фотографий ей хотелось взять с собой. Она просмотрела свою коллекцию, размышляя, что взять, а что выбросить. У нее были снимки большинства жителей деревни. Вот партизаны: Мохаммед, Алишан, Камир, Матулла, в нелепо-героических позах и с нарочито свирепыми выражениями лиц. Вот женщины: пышнотелая Захара, старая сморщенная Рабия, темноглазая Халима – все смущенно хихикающие, как школьницы. Вот дети: три девочки Мохаммеда, его сын Муса, малышня Захары – двух, трех, четырех и пяти лет, четверо детей муллы. Ни один из этих снимков нельзя выбросить, придется взять все с собой.

Джейн укладывала в сумку одежду, в то время как Фара подметала пол, а Шанталь спала в соседней комнате. Они рано утром спустились вниз из пещер, чтобы успеть управиться со всеми делами. Впрочем, укладывать было почти нечего, кроме пеленок Шанталь – лишь по паре трусов для себя и Жан-Пьера и по паре запасных носков. Верхнюю одежду они оба менять не будут. У Шанталь все равно нет одежды – ее завертывали в шаль или вообще оставляли голенькой. Для Джейн и Жан-Пьера хватит по паре брюк, рубашке, шарфу и одеялу типа «патту». В этой одежде они проделают все путешествие и, вероятнее всего, сожгут ее в пешаварском отеле, празднуя свое возвращение в лоно цивилизации.

Эта мысль будет придавать ей силы во время трудного перехода. Джейн смутно помнила, что условия жизни в отеле «Динс» в Пешаваре показались ей невероятно примитивными, но теперь трудно было понять, что именно казалось ей таким плохим. Неужели она и впрямь могла жаловаться, что кондиционер работает слишком шумно? Но ведь там, подумать только, был настоящий душ!

– Цивилизация, – произнесла она вслух, и Фара вопросительно взглянула на нее. Джейн, улыбнувшись, объяснила на дари:

– Я счастлива, что возвращаюсь в большой город.

– Мне нравится большой город, – ответила Фара. – Я однажды побывала в Рохе. – Она продолжала мести пол. – Мой брат уехал в Джелалабад, – добавила она с оттенком зависти.

– Когда он вернется? – спросила Джейн, но Фара вдруг будто оглохла и пришла в замешательство, и через мгновение Джейн поняла, почему: со двора донеслось посвистывание и мужские шаги, затем стук в дверь, и голос Эллиса произнес: «Есть кто-нибудь дома?»

– Входи! – крикнула Джейн, и он вошел, хромая. Утратив к нему былой романтический интерес, она беспокоилась о его ране. Он оставался в Астане до полного выздоровления. Наверно, он вернулся сегодня.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Как дурак, – ответил он с грустноватой усмешкой. – Это не очень достойное место для огнестрельной раны.

– Если тебя беспокоит лишь отсутствие достоинства, значит, дело идет на поправку.

Он кивнул.

– Доктор дома?

– Он ушел в Скабун, – ответила Джейн. – Там был налет и сильная бомбежка, и его вызвали. Я могу чем-нибудь помочь?

– Я просто хотел сообщить, что период выздоровления у меня закончился.

– Он вернется сегодня вечером или завтра утром. – Джейн приглядывалась к внешности Эллиса, с гривой белокурых волос и курчавой золотистой бородой он походил на льва. – Почему ты не подстрижешь волосы?

– Партизаны велели мне отращивать волосы и не бриться.

– Они всем это говорят. Чтобы европейцы не так выделялись. В твоем случае эффект прямо противоположный.

– Я буду выделяться в этой стране независимо от того, какая у меня прическа.

– Это верно. – Джейн вдруг подумала, что впервые говорит с Эллисом в отсутствие Жан-Пьера. Они быстро возобновили прежний, привычный им стиль разговора. Теперь было трудно вспомнить, как ужасно она на него злилась.

Он с любопытством посмотрел, как она укладывала вещи.

– А это зачем?