Лёжа со львами - Фоллетт Кен

– Вы пошлете колонну этим путем?

– Нет. Мы подождем, пока не откроется южная дорога.

Джейн испытующе посмотрела на его красивое лицо. Она понимала, что он не сгущает краски, а говорит все, как есть. Поднявшись, она начала собирать карты, горько разочарованная. Возвращение домой откладывалось на неопределенный срок. Жизнь в долине внезапно показалась невыносимой, и она готова была разрыдаться.

Она свернула карты в трубочку и, сделав над собой усилие, старалась быть вежливой.

– Вы долго отсутствовали, – обратилась она к Мохаммеду.

– Я был в Файзабаде.

– Это долгий путь. – Файзабад был большой город далеко на севере, и силы сопротивления прочно удерживали его, армия взбунтовалась, а русским так и не удалось восстановить свой контроль над этой территорией.

– Неужели вы не устали?

Это было формальное приветствие, подобное английскому «Как поживаете?» И Мохаммед дал традиционный ответ:

– Я все еще жив!

Зажав карты под мышкой, она вышла.

Женщины во дворе испуганно посмотрели на нее, проходящую мимо. Она кивнула Халиме, темноглазой жене Мохаммеда, и та в ответ нервно улыбнулась.

Партизаны в последнее время не сидели на месте. Мохаммед побывал в Файзабанде, брат Фары ушел в Джелалабад. Джейн вспомнила, как одна ее пациентка из Дашт-и-Ревата говорила, что ее муж послан в Пагман, недалеко от Кабула. А свояк Захары Юсиф-Гул, брат ее покойного мужа, был послан в Логарскую долину, по другую сторону от Кабула. Все эти населенные пункты были оплотами восставших.

Происходило явно что-то необычное.

Джейн на некоторое время забыла о своем разочаровании, пытаясь догадаться, что же все-таки происходят. Масуд разослал гонцов ко многим руководителям отрядов восставших, а, возможно, и ко всем. Было ли простым совпадением, что все это случилось так скоро после прибытия Эллиса в долину? А если нет, каковы были намерения Эллиса? Возможно, спецслужбы США содействовали Масуду в организации массового наступления? Ведь если все восставшие будут действовать совместно, они добьются успеха, может быть, сумеют на время захватить Кабул.

Джейн, вернувшись домой, бросила карты в сундук. Шанталь еще не просыпалась, а Фара собирала нехитрый ужин: хлеб, йогурт, яблоки. Джейн спросила:

– Зачем твой брат поехал в Джелалабад?

– Его туда послали, – произнесла Фара с таким видом, будто это было очевидно само собой.

– Кто послал?

– Масуд.

– Зачем?

– Не знаю. – Фара была удивлена, что Джейн задавала подобный вопрос. Кто мог быть настолько глуп, чтобы думать, будто мужчина станет сообщать сестре причину своей поездки?

– Что, у него там какое-то дело, или он должен передать послание, или что-нибудь еще?

– Не знаю, – повторила Фара, поглядев на нее тревожно.

– Ну, неважно, – улыбнувшись, поспешила успокоить ее Джейн. Из всего женского населения деревни Фара, наверное, менее всех могла знать, что же в действительности происходит. А кто же знает больше всех? Конечно, Захара.

Джейн, взяв полотенце, отправилась на реку.

Захара перестала носить траур по мужу, хотя почти утратила прежнюю шумливость. Джейн подумала, скоро ли она снова выйдет замуж. Захара и Ахмед были единственной афганской парой среди встреченных Джейн, кто, казалось, были по-настоящему влюблены друг в друга. Однако Захара очень чувственная женщина, и ей будет трудно долго обходиться без мужчины. Младший брат Ахмеда Юсиф, певец, жил в одном доме с Захарой и еще не был женат, хотя ему уже исполнилось восемнадцать. Женщины деревни начали поговаривать, что Юсиф может жениться на Захаре.

Здесь братья всегда жили одной семьей, а сестры – всегда отдельно. Невеста по традиции поселялась с мужем в доме его родителей. Это была еще одна область, где мужчины этой страны ущемляли права женщин.

Джейн торопливо шагала по тропинке через поле. При свете вечернего солнца в поле еще кое-кто работал. Сбор урожая заканчивался. Скоро будет слишком поздно идти «масляным путем», подумала Джейн: Мохаммед сказал, что он открыт только летом.

Она подошла к пляжу, где купались женщины. Восемь или десять женщин из деревни плескались в реке или в затончиках у берега. Захара плавала на середине, где было сильное течение, как обычно, сильно брызгая, но без смеха или шуток.

Джейн, бросив полотенце на песок, вошла в воду. Она решила про себя говорить с Захарой осторожнее, чем с Фарой. Конечно, Захару не провести, но надо оставить впечатление, что Джейн не выспрашивает, а просто сплетничает. И она не стала сразу приближаться к Захаре. Когда другие женщины вышли из воды, Джейн последовала за ними лишь через одну-две минуты и стала молча вытираться. Лишь когда Захара в сопровождении нескольких женщин отправилась обратно в деревню, Джейн обратилась к ней на дари: