Бриллиант для Слепого - Воронин Андрей

«Ну и что мне со всем этим делать?» — думал Тихон, идя в толпе гуляющей по Тверской.

Он настолько увлекся бриллиантом, что, увидев у мужика, стоявшего у киоска, торчащий из заднего кармана брюк бумажник, не соблазнился, даже пальцы не шевельнулись,

Прошлая жизнь казалась Тихону мелкой и почти бесцветной. Даже мысль о том, что сыскарям, разыскивающим бриллиант, приходится часами слушать бред сумасшедшего, вообразившего себя императором, не грела его душу. Отчаянно хотелось напиться, загулять, чтобы хотя бы на время не думать о драгоценном камне.

Однако Тихон не сделал ни того, ни другого. Он вернулся домой, сел за видавший виды кухонный столик и уставился на пол-литровую банку, до половины налитую водой. Время от времени он запускал в горловину тонкие ловкие пальцы, чтобы убедиться, что камень существует и лишь на время стал невидимым.

Не было покоя этим вечером и старому ювелиру Хайтину. Вернувшись домой, он едва успел повесить костюм в гардероб и сунуть ноги в любимые растоптанные домашние тапочки, как зазвонил телефон. Трубку ювелир поднимал всегда, независимо от того, в какое время звонили. Любой звонок мог принести деньги. Хайтин бросил взгляд на определитель номера: он был ему не знаком.

— Алло, слушаю, — стараясь не волноваться, произнес он.

— Извините, что так поздно, но я звонил, вас не было дома, — говорили очень любезно.

— Я хоть и старый человек, но временем своим дорожу, — пробурчал Соломон Ильич.

— Мне рекомендовал обратиться к вам Гусовский, сказал, что вы тонкий ценитель ювелирных изделий и отличный специалист.

Фамилия Гусовского подействовала на Хайтина магически. Сытое самодовольное лицо олигарха уже года три не сходило со страниц газет и экранов телевизоров. В этой стране от него зависело многое, и Хайтин гордился тем, что Гусовский — один из его клиентов.

— Какого Гусовского? — уточнил ювелир, заранее зная ответ. «Это Толстых в России может быть несколько, а Гусовский один», — подумал он.

— Конечно, того самого — Ефима Аркадьевича.

— Какой вопрос вас интересует?

— Я не хотел бы говорить об этом по телефону. Если можно, приеду к вам.

— Если вы приедете до одиннадцати вечера, это будет просто замечательно, — предупредил Хайтин.

— Всего пятнадцать минут. Я неподалеку и на машине.

— Жду, — Хайтин даже не поинтересовался, знает ли звонивший его адрес. Раз узнал телефон, то и адресок у него есть.

Ювелир сел за письменный стол, выдвинул ящик. За годы работы у него накопилась солидная коллекция визиток клиентов. Люди бедные, мало значащие, драгоценностями не интересуются, настоящие камни — удел богатых и влиятельных. Четыре толстые стопки картонных прямоугольников, перетянутых резинкой, лежали в углу ящика, но визитка Гусовского покоилась отдельно. И Хайтин знал: свои визитки Ефим Аркадьевич налево и направо не раздает. На ней значился номер личного мобильного телефона олигарха. Набери цифры и услышишь высоковатый, знакомый всей стране голос Ефима Аркадьевича.

Гусовского Хайтин знал давно, еще с советских времен. Финансовый гений будущего олигарха и в застойные времена нашел себе применение. В Подмосковье Ефим Аркадьевич умудрился наладить подпольное производство джинсов, причем всю фурнитуру — от молний до заклепок, изготавливали тут же, в Союзе. Цех оборудовали в доме инвалидов по зрению. Памятуя о расстрельном деле валютчиков, мудрый Гусовский опасался переводить деньги в доллары, но, как человек опытный, понимал, что советские рубли на грани обесценивания. И сконцентрировал внимание на драгоценностях, называл их денежным концентратом. Один камешек всегда весит меньше, чем те деньги, которые он стоит. Камень легче прятать, он не портится, его не сгрызут крысы.

Хайтин, как мог, конечно, не бескорыстно, помогал будущему олигарху. Подыскивал ювелирные украшения, оценивал их, передавал из рук в руки. Гусовского взяли незадолго до перестройки. Наверное, именно поэтому и получил он небольшой срок — всего пять лет. Ефим Аркадьевич предусмотрительно разделил накопленные богатства на несколько частей. Дома держал лишь то, что Хайтин называл ломом. О том, где находилась остальная часть сокровищ, было известно лишь самому Ефиму Аркадьевичу, с этой тайной он не желал расстаться, даже находясь под следствием. «Больше у меня ничего нет», — упрямо твердил он московским следователям.

Те понимали, что «цеховик» лукавит. Но и им было выгоднее считать, что найдено все золото, все камни. На Гусовского махнули рукой и быстренько провели суд. Ефима Аркадьевича Хайтин уважал — за время следствия он ни в чем не признался.